Стивен Сейлор - Империя. Роман об имперском Риме

Адриан вышел в уборную. Едва он скрылся из виду, скурра заметил:

– Похоже, парень полностью избавился от провинциального говора.

– Я как раз думал о том же, – согласился Луций. – По мню, когда он только прибыл в Рим, акцент был весьма силен.

– Ты правильно помнишь, – отозвался Фавоний. – В народе еще не забыли, как в самом начале правления Траяна Адриан читал сенату императорскую речь и все покатывались со смеху. Адриан так покраснел, что даже шрамы от угрей стали неприметны.

– Адриан усердно избавлялся от акцента и, по-моему, преуспел, – признал Светоний, чья речь тоже была педантично-отточенной.

Аполлодор, который происходил из Дамаска и тоже грешил провинциальным выговором, покачал головой:

– Теперь он так похож на коренного горожанина, что Траян перестал называть его Маленьким Греком. Зовет Маленьким Римлянином.

– О, не могу не позаимствовать твою шутку, – хихикнул Фавоний.

– Это не шутка, а сущая правда! – настойчиво возразил Аполлодор.

Когда вновь появился Адриан, все умолкли. Племянник императора воспользовался возможностью вернуть разговор к Диону Прусийскому, который в последних сочинениях озаботился вопросами брака. Довольный возвращением в родной город, Дион к тому же весьма удачно женился и теперь ставил добродетели брачного союза превыше всех прочих форм любви.

Однако тема никого не воодушевила. Луций Пинарий познал любовь, но в браке не состоял. Жена Аполлодора тяжело занемогла, и мысли о ней только удручали его. Адриан был несколько лет как женат на внучатой племяннице Траяна Сабине, но их брак оставался бездетным и многими считался лишь видимостью. Что же касается Марка, то темное происхождение, о котором все знали, хоть и не говорили вслух, затрудняло поиски пары, достойной древнего рода и статуса патриция; до сих пор не женатый, не имея четких перспектив, он отказался от мыслей о семье и целиком посвятил себя работе.

Скурра, уловив общий мрачный настрой, отпустил пару грубых шуток о супружестве, но они показались вымученными и избитыми. Положение спас Светоний. Он был не только архивариусом, но и заядлым антикваром, а также историкомлюбителем и вел записи, в которых особое место отводилось анекдотам об императорских браках. Он досыта накормил общество рассказами о соревнованиях в остроумии между Ливией и Августом, о так называемых браках Калигулы с его сестрами, о горе, которое принесла Мессалина Клавдию, и его мучениях с Агриппиной, о женитьбе Нерона на прекрасной, но несчастливой Поппее и последующей помолвке с ее двойником Спором, судьба которого оказалась не менее злой.

– Ты должен был знать Спора, – добавил Светоний, взглянув на хозяина.

Луций долго молчал.

– Да, знал, – ответил он наконец.

– Отличался ли евнух таким очарованием, как говорят? – спросил Адриан.

– Да, она была красавицей, – произнес Луций, потупив взор. От него ждали продолжения, но вместо этого он произнес: – Не перейти ли нам в сад? Возьмите с собой чаши. У меня есть особое вино с Самотраки с ароматом жасмина, который ощущается исключительно при луне – так меня уверял торговец.

Когда гости вышли в сад, Адриан резко остановился. Он уставился на статую Меланкома. Марк замечал, что гости часто вздрагивали при виде обнаженного борца, – наверное, потому, что он стоял вровень с землей и благодаря предельной реалистичности при беглом взгляде мог сойти за живого человека. Но Адриан не просто удивился, его лицо осветилось восторгом. Он погладил гладкое мраморное лицо. Затем отступил и коснулся собственной щеки, проведя пальцами по грубым отметинам.

– Меланком, – пояснил Луций.

– Да, я видел другие его изображения, но с твоей скульптурой ничто не сравнится, – сказал Адриан, не в силах оторвать глаз от статуи. – Говорят, Меланком был возлюбленным Божественного Тита. Счастливец Тит! Вот бы мне когда-нибудь встретить столь прекрасного юношу…

– Вот бы мне когда-нибудь создать столь прекрасную статую, – улыбнулся Марк.

Фавоний шагнул между молодыми мужчинами и поочередно изучил обоих, вскинув бровь.

– Пусть каждый удовольствуется желанием и радуется!

К ним присоединился Аполлодор. Он захмелел чуть больше остальных. Для него нынешний вечер стал редкой передышкой от многомесячного неустанного труда, и архитектор выпил немало изысканных вин. Видя, что все глядят на статую, он кивнул:

– А, Меланком! Бесподобно. Несомненно, это самая красивая и ценная вещь в доме. – Он перевел взгляд с Марка на Адриана. – Полюбуйтесь, как они очарованы! Но, думаю, по разным причинам. Кто из вас настоящий Пигмалион, а кто Маленький Грек? По мне, Марк – истинный ценитель прекрасного, вылитый гречонок, который любит искусство как таковое, а ты, Адриан, – влюбленный, мечтающий оживить статую! Пожалуй, ты Пигмалион!

Рассмеялся Фавоний, но не Марк. Одно дело, когда его называют Пигмалионом с глазу на глаз, другое – прилюдно услышать прежнее рабское имя. Не развеселился и Адриан: он пришел в совершенное бешенство, и рубцы на щеках побагровели. Напряжение между императорским родичем и Аполлодором в очередной раз озадачило Марка.

Фавоний, замечавший решительно все, увидел выражение лица Марка и потянул его прочь. Углубляясь с ним в сад, толстяк спросил:

– Неужели ты не знаешь об их размолвке?

Марк наморщил лоб. У скурры загорелись глаза. Ничто не доставляло Фавонию большего удовольствия, чем возможность поделиться свежей сплетней.

– Все только о ней и судачат! Где тебя носило последнюю пару дней?

– Помогал отцу готовить праздник, – ответил Марк.

– Ага! Значит, ты не слышал о встрече Цезаря с Аполлодором, где обсуждалось восстановление греческого крыла библиотеки?

– Об их разговоре я знаю. Он состоялся два дня назад.

– Но ты там не был?

– Меня не позовут, пока не придет время заняться внутренней отделкой.

– Ясно, – понимающе кивнул скурра. – Что ж, а вот Адриан присутствовал.

– Он часто так поступает.

– Но на сей раз он поделился кое-какими личными соображениями.

– Какого рода?

– Аполлодор объяснял Цезарю, сколько времени займет починка греческого крыла, когда Адриан вмешался и предложил снабдить здание куполом – он помешан на куполах. И развернул весьма подробные чертежи, настояв, чтобы на них взглянули.

– Но ведь идея нелепая. Здание задумано симметричным, а у латинского крыла купола нет.

– Именно так сказал и Аполлодор. На что Адриан заявил: «Вот почему я предлагаю перестроить латинское крыло и тоже накрыть его куполом». Очевидно, он вбил себе в голову, что сводчатая крыша совершенно необходима для подобных зданий, поскольку позволяет освещать их через потолок. Он извлек другой чертеж, чтобы показать, как будет выглядеть библиотека с куполами над обоими крыльями и колонной меж ними, и Траяну явно понравилось.