Стивен Сейлор - Империя. Роман об имперском Риме

Вопреки обету никогда не жениться вновь после унижения Мессалиной, Клавдий почти немедленно вступил в брак с Агриппиной. Казалось, жизнь вдовца была бы неполной без волевой и красивой манипуляторши. Выбор Клавдия вызвал скандал, поскольку брак дяди с племянницей почитался инцестом. Чтобы успокоить массы, ожидающие некоего сверхъестественного бедствия, Клавдий призвал Пинария поискать знамений и прецедентов в пользу брака с Агриппиной, и Тит по виновался. Агриппина была благодарна ему за услугу. Последним доказательством ее расположения была престижная роль Тита в сегодняшнем торжестве.

Хотя удача не всегда улыбалась Агриппине – безвременная кончина родителей, унизительная ссылка при Калигуле, потеря двух мужей, – женщина стойко перенесла все испытания и вышла из них с триумфом. Она переиграла даже злокозненную Мессалину, ибо большинство людей сошлось во мнении, что именно Агриппина с сыном оказались в опасности из-за ее зависти, а не наоборот. Рассказывали, будто Мессалина однажды подослала человека умертвить Нерона в колыбели, но убийцу испугала змея в кроватке младенца – на самом деле змеиная шкурка, положенная туда умной и бдительной матерью. Агриппина стала ярчайшей представительницей женского общества Рима. Она пережила все невзгоды, а брак с дядей Клавдием сделал ее самой могущественной женщиной в городе.

Присутствовал и Британник, девятилетний сын Клавдия и Мессалины. Его нарядили в старомодную тунику с длинным рукавом, какую еще носили многие мальчики-патриции. Волосы были длинные и всклокоченные. Он казался несколько застенчивым и скованным и следил за происходящим косыми хмурыми взглядами. «В кого он вырастет?» – подумал Тит, пытаясь представить сочетание, порожденное разительно не похожими родителями. Как жил отрок последние три года, после ужасной смерти опозоренной матери? Когда-то Клавдий был любящим отцом, но Титу казалось, что теперь он пренебрегает сыном. Британник, несомненно, напоминал Клавдию о Мессалине. Что испытывает император к сыну, который похож на женщину, выставившую его самого глупцом и умерщвленную по его приказу?

Агриппина откровенно недолюбливала Британника. Она не только убедила Клавдия усыновить Нерона и поставить его первым в очереди на трон, но и устроила так, чтобы сына признали взрослым на целый год раньше положенного – обычно юноши облачались в тогу между пятнадцатым и семнадцатым годами жизни. Благодаря такой уловке Нерон мог сразу приступить к накоплению почестей и наград общественной карьеры. Агриппина явно торопилась возвысить сына, но для скорейшего продвижения Нерона существовала и веская политическая причина. Поскольку у Клавдия не было взрослого наследника, потенциальные соперники могли вдохновиться на заговор против него. А если Клавдий умрет, осиротевший Британник окажется под ударом, тогда как Нерон уже созрел для правления, тем паче что за ним стоит мать. Преимуществом являлось и прямое родство Нерона с Божественным Августом.

Но юный Британник, при всей его заброшенности, не был одинок. С ним находился постоянный спутник примерно на год старше: Тит Флавий Веспасиан, сын полководца с тем же именем. Тит вырос бок о бок с ребенком Клавдия под присмотром тех же учителей и спортивных тренеров. Его ясная улыбка и общительность являли контраст с замкнутым, скрытным нравом Британника.

Присутствовал и Веспасиан-старший с женой, державшей на руках новорожденного сына. Годами за сорок, Веспасиан являлся ветераном тридцати сражений в недавно завоеванной Британской провинции. Победы принесли ему триумф, в ходе которого маленький Тит ехал с отцом в колеснице; полководца удостоили консульства – высшей должности, о какой мог мечтать гражданин. С крупным носом, мохнатыми бровями и слишком маленьким для мясистого лица ртом, Веспасиан не был красив; на лице у него застыло выражение человека, страдающего запором. Начало семейному состоянию Флавиев положил отец, сборщик податей в Азии, но в прочих смыслах род ничем не выделялся. За глаза члены императорского двора сетовали на грубые манеры Веспасиана и его чудовищно неуклюжее восхождение по карьерной лестнице. Тит Пинарий беседовал с ним несколько раз, и Веспасиан показался ему прямолинейным и простым человеком, военным до мозга костей. Присутствие на подобной церемонии его двухмесячного младенца выглядело неуместным, но полководцу явно хотелось похвастаться чадом. Всем, кто здоровался, он настойчиво представлял «новейшее пополнение рода Флавиев, малютку Домициана».

Взгляд Тита вернулся к юнцу, надевающему тогу зрелости. Он счел Нерона вполне милым и удивительно собранным для столь юного возраста. В свои четырнадцать юноша слыл знатоком скульптуры и живописи, писал стихи и любил лошадей. Он был высок, но нескладен. Детская туника с длинным рукавом выставляла толстую шею Нерона, кряжистое туловище и костлявые ноги в невыгодном свете; в пурпурно-золотой тоге он выглядел куда лучше. Светлые волосы блестели на солнце; мерцающие, широко раскрытые глаза вбирали зрелище. Нерону нравилось находиться в центре внимания.

Рядом с ним стоял приемный отец. Клавдий казался немощным, как никогда. Бедняга так и не оправился с тех пор, когда вскрылось двоемужество Мессалины, за чем последовала кровавая баня. Тита все еще пробирал озноб при воспоминании, как Клавдий ждал Мессалину к обеду в тот самый вечер, уже распорядившись о ее убийстве. А на следующее утро Клавдий разослал кое-кому из казненных приглашения сыграть в кости и после жаловался, что никто не явился. Он направил вслед раздраженные письма, где называл обидчиков лежебоками и лентяями. «Вот сони», – ворчал он, позабыв, что они уснули вечным сном по его приказу.

С другой стороны от Нерона стоял его наставник Луций Анней Сенека, бородатый мужчина за сорок в сенаторской тоге с пурпурной каймой. Сенека считался заслуженным литератором, прославившимся многими книгами и пьесами. Мессалина уговорила Клавдия сослать его, но Агриппина вернула ко двору, обязав Сенеку дать Нерону самое утонченное образование.

Церемония началась. Когда настало время получить ауспиции, все взоры устремились к Титу. Он произнес короткую речь о субъекте авгурства, полное имя которого после усыновления императором звучало так: Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик.

– Как многим из вас известно, имя Нерон происходит от старого сабинянского слова, означающего «сильный и доблестный», и видевшие конное выступление юноши с оружием на Троянском шествии знают, насколько он достоин подобных эпитетов, – провозгласил Тит.

Одобрительные аплодисменты, раздавшиеся в ответ на его изящное высказывание, были прерваны внезапным плачем младенца Флавиев. Тит нахмурился. Ребенок голосил все громче, пока в конце концов мать не унесла маленького Домициана прочь. Веспасиан, ничуть не смущенный происшествием, на прощание лишь шутливо погрозил малышу пальцем.