Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается

Мацубаро понял, что этот русский не оставит его в покое, и кивнул китайцам, которые следовали за ним. На Истомина тут же обрушился град ударов, он отпустил ногу и, подняв воротник тулупа, уткнулся в сугроб. Китайцы не желали бить русского, тем более из-за какого-то японца. Это было чревато, и можно было потерять все, в том числе и жизнь. Стоило кому-нибудь крикнуть: «Китайцы наших бьют!» – и половина Порт-Артура, побросав вахту и караулы, кинулась бы ему на выручку. Уж такая у русских натура. Когда бьют свои – никто не лезет. Своим можно, а чужим нельзя, и пощады чужим не будет.

Ударив пару раз палками по окостеневшему на морозе тулупу, бригадир дождался, когда японец зайдет в фанзу. Протянул руку и помог Истомину встать.

– Его Мацубаро зовут. Он из Чифу. У него там консервный завод, а кроликов он не водил, и у него нет фермы в Чайнджоу.

Истомин слушал и кивал.

– Не приставай к нему, а то меня тоже поколотят. – Китаец полез за пазуху, вытащил оттуда горсть риса и протянул Истомину. – Моя никому говорить не будет, что тут было. И твоя пусть не говорит.

Истомин покачал головой, как бы продолжая удивляться.

– А как похож. Вылитый господин Тако. Тот, когда приезжал в Порт-Артур, всегда останавливался у Чайн-Хо.

– Господин Мацубаро – большой человек. Он в «Звездочке» живет.

Это все, что было нужно Истомину. Он хлопнул бригадира по плечу и пошел в сторону города. Тяжелое портмоне, принадлежащее Мацурабо, оттягивало карман, и Истомину не терпелось его открыть.

Вечером, облаченный в мундир, в сопровождении полицейского надзирателя и трех казаков он приказал портье идти с ними в качестве понятого. На попытку протестовать Истомин сунул японцу текст постановления об аресте и приказал начать обыск.

По результатам обыска в номере было обнаружено: семнадцать фальшивых рублевок в кармане пальто, сто пятьдесят трехрублевых в саквояже, стоящем под кроватью, и там же – сотня рублевых фальшивых кредитных билетов. В результате допроса и очных ставок с китайцами Истомин раскрутил Мацубаро, и тот сдал ему двух японок, живущих в Дальяне. У них при обыске были найдены подушки, набитые морской травой, среди которой они хранили фальшивые купюры. Тысяча восемьсот рублевок в подушках и четыреста трехрублевых поддельных кредитных билетов в чемодане.

Ровно через три недели в газете «Новый край» было помещено сообщение о том, что в Порт-Артурском окружном суде было заслушано уголовное дело по обвинению японских подданных: Харутаро, который ранее представлялся как Мацубаро, а так же Цунэ и Сино, проживавших в городе Дальяне (Дальний), – в сбыте фальшивых денег. Суд приговорил всех к ссылке на каторжные работы сроком на четыре года и к уплате казне двух тысяч рублей. Как отмечали газеты, на дознании Харутаро давал сбивчивые и противоречивые показания относительно найденных у него фальшивых денег. Он утверждал, что «деньги» получил в южнокорейском городе Чемульпо (Инчхоне) от англичанина Висинга, который служил на крейсере «Телбоу». Конечно, этого англичанина не удалось обнаружить ни в Чемульпо, ни в Порт-Артуре, ни во Владивостоке, ни в других городах Дальнего Востока.

Цунэ и Сино, в свою очередь, показали на офицера Нагакио, содержателя четырех публичных домов в Мукдене. Якобы это он снабдил их фальшивками. Нагакио вывел на след некой Жанетты Чарльз – американской подданной, хозяйки публичного дома в Порт-Артуре. Позже выяснилось, что мадам Жанетта работала сразу на три разведки: американскую, японскую и английскую. Продавая одну и ту же информацию по три раза за день, она скопила приличное состояние. Деньги, полученные от продажи информации, вкладывала в игорные и публичные дома, один из которых под названием «Северная Америка» мадам исхитрилась открыть во Владивостоке, под носом у самого наместника.

Саму мадам взять не удалось, но в ее квартире нашли агентурные списки. Все это довольно сильно пошатнуло позиции японской разведки в Порт-Артуре, и полторы сотни офицеров разведки, ранее работавших поварами, кочегарами и официантами на русских пароходах, вынуждены были исчезнуть в один прекрасный день, чтобы не попасть под дамоклов меч правосудия. Японцы затаились.

В момент такого затишья люди Лаврова перехватили шифровку. Шифр оказался по зубам владивостокским дешифровщикам, и уже через сорок восемь часов Истомин знал, что в двадцатых числах января в Порт-Артур прибудет некто Иокко для проведения координации всей шпионской сети, расположенной на Ляодунском полуострове.

Кто такой Иокко, Истомин не знал. Из записки, полученной от Лаврова, он понял немного: Иокко – это мозг, и его надо брать. Как и где – в записке не говорилось.

Еще перед отъездом Истомина в Порт-Артур Лавров, провожая его на перроне Николаевского вокзала, сообщил о трех известных ему шпионских школах: «Чинчжоу» в Корее, «Инкоу» и «Цзинъ-Чжоу» в Китае, а точнее в Маньчжурии. Так вот, в том письме, пришедшем из Петербурга, Лавров писал, что майор японской армии Иокко имел непосредственное отношение к шпионской школе в Чинчжоу, а точнее, с мая по декабрь 1903 года был ее непосредственным начальником.

Где в данный момент мог находиться господин Иокко и, главное, какой он из себя – вот чем был занят мозг Истомина последнее время.

– В Порт-Артур Иокко может попасть как угодно. Так?

– Так, – вторил ему полицейский надзиратель Домбровский, с которым Истомин крутил дело фальшивомонетчиков.

Штабс-капитан прошелся по кабинету, сел к столу напротив ротмистра и подвинул к себе давно остывший чай. Рядом стоял пустой стакан Домбровского.

– А морем или по суше?

– Морем. – Домбровский потянулся и, не спрашивая разрешения, взял из пачки Истомина сигарету.

– А почему? – С собой он уже провел беседу и теперь крутил Домбровского, стараясь нащупать мелочи, которые упустил, когда беседовал с зеркалом. Оба варианта давали сотни, а то и тысячи версий прибытия и растворения в толпе. Иокко мог быть кем угодно – от холеного миллионера, ведущего свои дела с Пекинским императорским домом, до грязного, покрытого струпьями кули, прибывшего на заработки с Филиппин.

Домбровский помолчал, тренируясь в пускании колец. Загасил сигарету и пододвинул к себе свой стакан. Посмотрел в него и протянул Истомину.

– Может, чаю?

– Можно и чаю.

Истомин на правах хозяина встал и пошел к камельку, на котором стоял чайник.

– Так почему морем?

– На корабле больше уединенных мест. Можно сесть пассажиром третьего класса, а выйти лордом палаты общин. И наоборот.

– Интересный ход мыслей.

Истомин налил в стакан заварки, бросил туда пару кусков сахара и все это залил кипятком. Ему нравилось работать с Домбровским. Особенно вот в таких мозговых атаках.