book

«Тот, кто следует небу, следует дао;»

девушки (плывут вдруг и как вши)

«Тот, кто следует дао, вечен, и до конца жизни такой государь не будет подвергаться опасности;»

девушки с зубами жестами на насесте улыбающиеся ничком рыдающие (молодые) с губами руками смеющиеся мечтающие стиснувшие молодые въез (жающие в молодых чудесных глубоких их с тос) кой с энтузиазмом во снах чудесно миллионы живых (вшей) мужчин

___ χαίρετε [335] Приветствие (древнегреч.). ___

«без

боли

он

страждущий

от

утраты

своего

тела»

.

..

...

<���…>

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 14 июня

<���…>

день моего рождения; а также день, который не существует [336] Роман заканчивается своеобразным коллажем из беспорядочных фраз, встречающихся в «ЭЙМИ», воспроизводя поток сознания героя, окончившего свое путешествие в Ад. , в eau chaude этого уменьшительного чайника который взгромождается на насест сомнительно поверх какого-то старика стоя спящего рядом с Карлом Санта Клаусом МАРКС СКАЗАЛ, если вы представите куб, черный и с консервным ножом — вы стесняетесь? если бы я не был тогда таким БЕЗЛИЧНЫМ: Это как игра в покер (Такая судьба хуже смерти) и мои брюки бросаются. Аплодисменты с утопшим мужчиной (но не односложное слово) это ужас как вы поживаете, Доктор, сидя на корточках в вашей неподобной oo-Bor-neye-ah мы ощущаем, 1 новое, 1 старое; оба маленькие и не слишком исчезают это Та-де-де — хитрец (сам, не фотография) что-то движется это десять лет назад я вы не можете! nyeh hahchoo Что-то сказочное Л’ский М грязный большой младенец тайком ЧТО ТАКОЕ — напряжение? эта таблетка! Bolshoy значит: это шляпа — И время стонет в (этой серьезной болезни) мраморно-какого-то ИНТУРИСТА чудного одного верзилы; для обоих нас нет поезда. Олени в мире Былья Сэра Божьейкоровки молот и серп и сукин сын — над почти всем зеркало перевязано ты куришь тайную Нечтоподобную перемену, это что-то у людей суть письма также смешно… но жизнь, жизнь! Оживлен этим si je me vous ne ça [337] Если я вас не это (франц.). (нижняя господина: Глагол этот быть кажется

кажется

быть этот

затворне) сквозь который

выглядывая или (завтор) я сам

(ость) частично сквозь который я

есмь это нечувство другдруговато множество бессильных робостей счетных предметов вины частиц которые

не мертвы не живы не

во времени в пространстве в

отрекаясь пытаясь боясь того (что

нечтожно Очень ненавистно Даже возможно несновсно суть что не блестя по имени настоящая картина однообразно двиганедвигаясь

того кажутся) некажется есть

сквозь не которое (или

бессамно я) прекрасно в

повсюду и

всегда

наклоняясь я есмь этот швыряя неистощимо с июня огромного сломя голову

на август до завихренно с

урожаем громаднее случается кроваво чудовищный октябрь

(золотой высочайше громаднейший демон сверкающий с чрезмерностью

с исполнением блестящим существом великолепным полным зверским сильным волшебно и)

наконец

(и что

звезды) спускающе предполагая

только затворяя постепенно это

совершенство (и я есмь) становится

молчаливо

сделано

из

молчаливого.

И

молчание сделано из

(за совершенно или

последнее восхождение

смиренно

темнее

ярчайший гордо

безгде ароматный бескогданно воздвигают

внезапное это! полностью в цвету)

Голос

(Кто:

Любит;

Создает,

Воображает)

ОТВОРЯЕТ

«Небольшую забаву моей собачке:

каплю шампанского!» — «Bien, Madame!»

Мы сидим у Максима. Год

тысяча девятьсот тридцатый.

чтобы к трудностям жизни не прикасались

их аристократические зады. Ковры, —

чтоб спрятать землю. Ковры, —

чтоб заглушить каблуки «челоэков».

Напитки тянут из соломинок,

вынутых из сорочек предосторожности.

Тонкости!

Курильщика от сигаретки отделяет мундштук, —

глушитель смягчает моторный стук.

Носильщикам и посыльным — черный ход.

Пакеты обволакивают дымок бумаги —

тончайшая обертка вокруг дымка.

Бумаги — прорва! Бесплатно! Даром!

Даром соломинка, бумага-дымок.

Шампанское даром или стоит пустяк.

И пепельница-реклама, и картинная рама —

реклама, и цветная гамма —

реклама, и лампочек пламя —

реклама, и боа на дамах —

реклама, и сама дама —

реклама, зубочистки — реклама,

веер — реклама, ветер — реклама

ни сантима не стоят. И за «ни сантима»

вам, проходящие мимо,

живые предлагают проспекты фирм.

Возьмите! Даром!

Даром проспект и рука, подающая даром.

Дверь закрывать — не стоит труда: пружина «Блунд»

берет на себя этот труд. Деликатность! —

Вплоть до лестниц, бегущих ступенями вверх,

в больших магазинах.

Дни покладистей фетра.

Люди мягче тумана. Свет — подбитый на вате,

Ни рывка, не толчочка. Тонкость!

«Собачке — бобы? Миленький мой,

да она же еще не болела чумой!»

Ах, часики, часики, тики-тасики!

Сколько невест мечтало о вас?

О, ложе Людовика, с рассрочкой на год!

На кладбищах люди этой елейной страны

держатся с выправкой надгробного мрамора.

Склепы — как украшения каминов.

Почем хризантемы в этом году?

Деньги тратятся на цветы для усопших,

для звезд-актрис, — и иногда на идеалы.

Черные платья благотворительниц

по лестницам тащатся. — Представьте себе,

графиня уже перешла границы

законного милосердия. Все равно!

От них благодарности не получишь!

Хотите пример? Большевики!

О, обездоленная Россия!

Юэрэсэс, или, по-ихнему, СССР.

— Эс-эс? Что это эс-эс-эс-

Эс-эс-эр? — СССР, дорогая!

Вообразите! СССР!

Видели вы краснофлажье на севере?

— Я видела Берг и Пари-Пляж,

но не красные пляжи эсэсэсэр…

СССР, СССР, СССР!

Когда люди шли бунтовать из предместий

на площадь Республики, когда кулаком

сжимался черный поток демонстрации, —

глаза витрин опускали шторы,

чтоб не ослепнуть от молний идущих колонн.

Я помню май девятьсот шестого,

когда ржавели от ужаса золотые салоны

и в школы отцы не пускали детей…

И в этом предместье, куда едва