Пенни Винченци - Соблазны бытия

Покрасневшая, скорее ошеломленная, нежели опечаленная, Иззи беспомощно наблюдала, как пять или шесть человек подбирают с полу жемчужины и отдают их Себастьяну. Тот молча сунул жемчуг в карман.

Иззи горячо благодарила своих помощников, очаровательно и смущенно улыбалась. Считая, что все закончилось, она пригубила шампанского. В это время к ней подошел Джорди. Случившееся он видел издали. Иззи торопливо рассказала ему о досадном происшествии, добавив, что оно закончилось благополучно.

– Прошу прощения, Иззи, до благополучного завершения не хватает маленького штриха. – Его пальцы очень осторожно скользнули в вырез ее платья и извлекли последнюю спрятавшуюся жемчужину. – Эта бунтарка хотела от тебя сбежать.

– Боже мой! – прошептала Иззи под смех и аплодисменты собравшихся. – Джорди, до чего же ты наблюдательный.

– Дело не в моей наблюдательности, – улыбаясь, возразил он. – Ее местоположение весь вечер приковывало мое внимание.

Подобные вещи Джорди говорил постоянно, однако сегодня он был невероятно возбужден торжеством и громадным успехом его книги. То и другое превзошло его ожидания. Джорди успел выпить несколько фужеров шампанского, но его глаза оставались трезвыми. И сейчас они, вдруг став очень серьезными, сверлили и будоражили ее. Иззи знала, что выглядит весьма сексапильно. Она поняла это еще дома, когда, собираясь на прием, посмотрелась в зеркало. Иззи едва узнавала себя в шикарной женщине, глядящей на нее из зеркала. На женщине было черное длинное атласное платье для коктейлей, перетянутое в талии. Голову с высокой прической украшала модная шляпка с маленькой вуалью, кокетливая и тоже сексапильная. У женщины из зеркала были темные глаза, подчеркнутые макияжем, и полные яркие губы. Кажется, эта женщина наконец-то стала такой, какой всегда хотела быть.

Иззи принимала льстивые комплименты от отца и Барти, думая о странной метаморфозе, какую одежда способна совершить с человеком. Это было похоже на сон. Сама поездка в веренице машин, двигавшихся по Парк-авеню. Открытая ей дверца, изящный выход. Небольшая толпа фотокорреспондентов у входа. Зал. Первый глоток шампанского. Иззи чувствовала себя как та женщина в зеркале: уверенной, блистательной и очень сексапильной.

Сейчас она стояла и смеялась шуткам Джорди, сжимая в руке жемчужину, которую он достал из выреза ее платья. Иззи отчетливо чувствовала его пальцы, дотронувшиеся до ее груди, вспоминала свои мысли и то секундное наслаждение. Она словно застыла в том странном, приятном и таком сексуальном мгновении. Потом вдруг потянулась и осторожно поцеловала Джорди в губы.

Этого не заметил никто, кроме Барти. У той вдруг кольнуло сердце, ей вспомнились слова Иззи: «Я вдруг поняла, что мне нравятся мужчины заметно старше меня».

– Тебе телеграмма из Нью-Йорка.

– Что? Дай взглянуть. Спасибо, дорогая. Я прочту ее потом.

– Maman, международные телеграммы не оставляют на потом. Ты когда-то мне сама говорила. Их нужно читать немедленно. Хочешь, я тебе ее прочту?

– Нет… Да… Сама не знаю. Может, он сообщает, что вернется раньше? Это было бы чудесно. Дорогая, открой ее сама. Спасибо.

Нони надорвала конверт, вытащила бланк. У нее дрожали руки. Только бы мать не увидела.

– Так и есть. Это телеграмма от Джорди.

– Вижу. И?..

– И он не… то есть он… Дай-ка я тебе ее прочту. «Задержусь в Штатах еще на две недели. Тур расширен до Западного побережья. Точную дату возвращения сообщу позже. Поцелуй девочек. Джорди»… Maman, не надо плакать. Это же здорово. Его книга пользуется громадным успехом, и он… Я помогу тебе сесть. Ну что ты, в самом деле?

Нони села рядом, обняла свою сильно похудевшую мать и стала гладить ее по голове. Их роли поменялись. Теперь утешительницей, сильной и уверенной, была Нони, а мать превратилась в хрупкую девочку, которая то и дело плакала и цеплялась за нее.

– Maman, ну успокойся. Пожалуйста! Что ты так разволновалась? Все нормально. Он вернется. Подумаешь, две недели. Зато потом он, возможно, вернется домой. То есть сюда, к нам. Общение с Барти, Иззи и другими приведет его в чувство. Ты же знаешь, как высоко он ценит их мнение. Думаю, у них наверняка зайдет об этом разговор. Его потянет рассказать.

– Не знаю, хочу ли я, чтобы Джорди говорил с ними о наших делах, – раздраженно бросила Адель. – Их это ничуть не касается.

– Может, и так. Но Барти – такая мудрая женщина. И Иззи нам не чужая. Джорди полезно сменить обстановку и посмотреть на все со стороны… А что ты сидишь? Сегодня у тебя съемки в «Стайле».

Нони с беспокойством посмотрела на мать. Вялость и потеря интереса к работе свидетельствовали о начавшейся депрессии. Некогда такая динамичная, великолепно владеющая собой, теперь Адель работала спустя рукава, часто опаздывала, а иногда и вовсе забывала о назначенных встречах. Портить отношения со «Стайлом» было никак нельзя. Однажды Адель уже подвела их, и только давние хорошие отношения с руководством позволили ей получить еще один шанс.

– Боже, я совсем забыла! Модели появятся в одиннадцать, а до этого надо расставить свет и реквизит. Опять времени будет в обрез. Я наверняка опоздаю. Нужно ведь еще все погрузить в машину, а там выгрузить.

– Хочешь, я поеду с тобой? Я особо не занята. Домашним заданием займусь потом. Времени еще предостаточно. Буду твоей ассистенткой. Мне давно хотелось посмотреть их фотостудию. Кстати, а где они помещаются?

– На Сохо-сквер. Туда не очень удобный подъезд. Но сейчас еще утро и движение не слишком интенсивное. Дорогая, ты мне этим очень поможешь. Спасибо.

– Вот и отлично, – сказала Нони, целуя мать.

Уж лучше собираться, чем стоять и беспомощно смотреть, как она плачет.

«Стайл-хаус» размещался в высоком, элегантном здании начала Викторианской эпохи. Невзирая на красоту, здание было во многом не приспособлено для редакции модного журнала. Зато его местоположение как нельзя лучше отвечало назначению «Стайла», являющегося одним из главных законодателей английской моды. В полумиле отсюда, на Голден-сквер, в похожем здании находился «Вог-хаус». Фотографы и фотомодели, приходившие на встречи или пробы, всегда испытывали легкое недоумение: туда ли они пришли и не перепутали ли здания.

Помимо собственно редакции, рекламного и издательского отделов, на верхнем этаже каждого особняка помещалась фотостудия. Там по коридорам бродили красивые, изящно одетые женщины. Многие из них были высокие, как жирафы, и элегантные, как модели, с которыми они имели дело. В обоих журналах платили так мало, что сотрудники вынуждены были постоянно искать побочный доход.

– Жаль, что здесь уже нет милого Седрика, – вздохнула Адель, вводя Нони в студию. – Какой был чудесный человек! А как легко с ним работалось! Он умел вдохновить одним взглядом. Я так тоскую по нему.