Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

Сердце у мальчика застучало чаще. А ведь я ждал этого момента, вдруг осознал он. Ждал в глубине души в течение всех дней тяжелого монотонного труда в судомойне. С той самой секунды, как мастер Сковелл поднял глаза от потрепанного письма преподобного Хоула.

— Вы знали мою мать, мастер Сковелл?

— Как же я мог не знать ее, когда она работала в десяти шагах отсюда?

— Она была кухаркой?

Сковелл покачал головой:

— Нет. Хотя при желании она, безусловно, получила бы место кухарки. — Мужчина бросил взгляд на утопающую в тени стену, отделяющую комнату от заброшенной кухни. Там в темной нише виднелась низкая дверь. — Она укрывалась в соседнем помещении. Об ее присутствии знали немногие. И лишь единицы знали ее имя. Несомненно, искусство Сюзанны внушало страх иным набожным особам наверху. Но сэр Уильям никогда ни в чем не отказывал леди Анне.

— Леди Анне? — Джон недоуменно приподнял брови.

— Конечно. Кто бы еще поселил здесь твою мать? Ее светлости никак не удавалось выносить ребенка. Когда она затяжелела в очередной раз, сэр Уильям вызвал в усадьбу твою мать, чтобы та заботилась о леди Анне во время беременности. До самых родов все шло хорошо. Однако, разрешившись младенцем, леди Анна начала слабеть. Твоя мать применила все известные ей средства, но тщетно. Леди Анна скончалась. Ребенка удалось спасти.

До Джона дошло лишь через несколько секунд.

— Леди Лукреция? — изумленно воскликнул он. — Моя мать приняла на свет леди Лукрецию?

— Да. Но рядом со смертью леди Анны жизнь новорожденной дочери ничего не значила для сэра Уильяма. Горе его не знало границ. Он в тот же вечер изгнал из усадьбы всех своих лакеев и всех горничных, ухаживавших за леди Анной. Даже твою мать…

На лицо Сковелла набежала тень. Он взглянул на верхнюю полку, где Джон различил в густом сумраке ряд обливных банок.

— Я сохранил все, что мог, из кухни Сюзанны. Самые редкие настои и отвары. Потом сэр Уильям заколотил ворота. Усадьба закрылась от внешнего мира.

Так, значит, матушку выгнали, подумал Джон. Но почему она отказалась вернуться? Почему осталась непоколебимой в своем решении?

— Она исчезла где-то в долине, — продолжал главный повар. — Сюзанна никогда не упоминала названия родной деревни. Какое-то время я надеялся, что она возвратится. Но этого не произошло. — Мужчина вскинул глаза. — Потом появился ты.

— Меня матушка сюда прислала, — просто сказал Джон.

— Ты обладаешь великим даром. Твоя мать была слишком умна, чтобы не понимать этого. Но талант твой неразвит. Теперь ты должен научиться использовать свои способности по предназначению.

— По какому предназначению, мастер Сковелл?

— Кухня требует многих умений. Иные из них вполне обычны. Они доступны мистеру Элстерстриту и ему подобным. Другие же настолько редки, что и не представить. Настоящий повар должен владеть ими всеми.

Мужчина в упор посмотрел на Джона, таким же долгим, пытливым взглядом, как прежде. Это не все, вдруг с полной уверенностью понял мальчик. Сковелл говорит не все. И не все спрашивает. Но в следующий миг главный повар, не пускаясь ни в какие откровения, резким движением взял с заставленного посудой стола нож со стальным, слегка изогнутым лезвием и до блеска затертым деревянным черенком.

— Пускай тебя ведет сама кухня. — Сковелл вложил нож Джону в руку. — Начнешь с подсобной.

— А правда, что у него есть банка с отрезанной женской рукой? — спросил вечером Венделл Терпин.

— Я слыхал про банку со змеями, — раздался из темноты голос Финеаса Кампена.

— Я не видел никаких змей, — честно ответил Джон.

— А ящериц?

— И ящериц не видел.

Мало-помалу вопросы иссякли. Джон лежал навзничь на тюфяке и ждал, прислушиваясь к хрусту соломы под беспокойно ворочающимся Филипом. Наконец, когда все поварята заснули, он шепотом изложил другу свой разговор с главным поваром.

— Твоя мать приняла на свет нашу Люси? — недоверчиво переспросил Филип.

— Тише! — прошипел Джон. — Не то все услышат.

— И она работала по соседству со Сковеллом, ну надо же… — с любопытством протянул он. — А ты не думаешь, что он и твоя мать…

— Нет, — твердо произнес Джон. У него мелькнуло было такое подозрение, но что-то в поведении главного повара подсказывало, что дело обстояло иначе. — Он сказал, что ее сюда вызвал сэр Уильям. Но откуда сэр Уильям знал мою мать?

Филип ненадолго задумался.

— Может, через Паунси? Он-то в долине, почитай, всех знает. А еще что?

— Сковелл сказал, у меня есть предназначение.

— Какое предназначение?

— Понятия не имею. Он сказал, меня всему научит кухня. — Джон вспомнил пренебрежительное замечание Сковелла насчет остальных мальчиков и торопливо поправился: — То есть нас с тобой научит.

— Нас с тобой? — Филип просиял от удовольствия.

— Я же обещал, верно? — Джон широко улыбнулся. — Мы начинаем завтра. В подсобной.

— Здесь подготавливают для кухни не только зелень и овощи, — сказал на следующее утро мистер Паунси, ставя на скамью тяжелую корзину, — но и неумех вроде вас. Ясно?

Джон и Филип кивнули.

— Хорошо. Беритесь за дело.

Они мыли, скоблили, снимали кожуру и нарезали. Отсекали ботву и чистили корнеплоды. Нож Джона шинковал скользкие луковицы и рубил свеклины, чьи кожистые бока затвердели за месяцы хранения в мансардных складах. За брюквой следовал лук-порей. Альф сгребал результаты их трудов в корзины, которые уволакивал в кухню.

— Самое опасное в ноже — это черенок, — сказал мальчикам мистер Банс. — Знаете почему?

Они помотали головами.

— Потому что посредством его лезвие присоединяется к поваренку.

Старший по подсобной хранил ножи так: заворачивал каждый по отдельности в льняную салфетку, потом все вместе заворачивал в мешковину, а сверток клал в ящик буфета, всегда запиравшийся на ночь. По четвергам ножи точились и правились на оселке, а раз в две недели полировались с помощью тряпочки и секретной белой пасты, изготовленной, по словам Альфа, из козьей мочи и мела. Когда мистер Банс шинковал, лезвие ножа обращалось в размазанное серое пятно. Аккуратные тонкие ломтики так и летели через разделочную доску, все ровно такой толщины, какая требовалась. У Джона пальцы могли устать и одеревенеть от долгой работы, но короткие толстые персты мистера Банса не знали устали.

— Глянь-ка сюда, — велел он мальчику, в то время как его нож молниеносно сновал вокруг кубика репы. — Мы называем такие безделицы келькешосками. Это по-французски. Означает «чего хошь» или что-то вроде. Не помню.

На стол падали длинные, до прозрачности тонкие стружки. Кургузые пальцы толстяка крутили-вертели кусочек репы с поразительной ловкостью.

— Келькешоски бывают самые разные. Выпечка, сласти. Изготовить их можно из чего угодно. Даже из репы.