Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

Как и в прошлый раз, в очаге дымились котлы с овсянкой и соленой рыбой. Как и в прошлый раз, Сковелл не выходил из своей комнаты. Медленно тянулись унылые часы. От нечего делать Джон помогал Льюку и Колину отбивать желтые рыбные пласты завязанной узлами толстой веревкой, покрытой белым налетом соли, когда в дверях вырос мистер Банс и устремил на него взгляд:

— Тебя желает видеть мастер Сковелл.

Длинная коричневая бутылка. Знакомый запах. Такой же кисловатой затхлостью отдавало мятное дыхание преподобного Хоула. Сковелл сидел в кресле у горящего очага, с траурной повязкой на рукаве.

— Вы меня вызывали, мастер Сковелл.

Главный повар пошевелился.

— Стань на свету, Джон Сатурналл. — Голос звучал ровно. — Я слышал, ты основательно прошелся по всем кухонным службам. Выполнял любую работу в каждой из них. Еще ни один поваренок не обнаруживал такой тяги к познанию, говорят мои старшие повара. Чему ты научился, Джон Сатурналл?

Подсобная, подумал Джон, пряностная, пекарня, разделочная, погреба и кладовые. Везде требуются свои умения и навыки. Но он по-прежнему пребывает во мраке невежества.

— Сейчас я знаю меньше, чем знал в самом начале, мастер Сковелл, — выпалил мальчик.

К его удивлению, главный повар улыбнулся:

— Значит, ты далеко продвинулся. — Мужчина тяжело поднялся с кресла и подступил к столу. — Я говорил, ты должен использовать свой дар по предназначению. Помнишь?

— Да, мастер Сковелл.

Но что это за предназначение такое, подумал Джон. Еще одна загадка в дополнение ко всем, оставленным ему матерью. Умственным взором он вновь увидел пар, клубящийся над ее котлом.

Главный повар знаком подозвал мальчика. Приблизившись, Джон еще явственнее ощутил кисловатый винный дух и увидел, что серо-голубые глаза Сковелла испещрены красными прожилками.

— У настоящего повара одна цель. Цель, которую твоя мать понимала так же хорошо, как я. Цель, состоящая из многих частей. Думаю, ты знаешь, о чем идет речь, Джон Сатурналл.

Джон чувствовал себя неловко под пристальным взглядом мужчины. Что же такое сказала матушка главному повару? В памяти прозвучал родной голос. Ее последняя загадка. Мы сохраняем его для всех них . Он помотал головой:

— Не знаю, мастер Сковелл.

— Пир.

Джон так и обмер, стиснув зубы, чтобы не выдать своего потрясения. Он словно въявь услышал матушкин голос, перечисляющий блюда, и свой собственный, подхватывающий и повторяющий слова. Мальчик медленно покачал головой. Сковелл пытливо прищурился, но потом вновь задумчиво уставился на огонь.

— Поначалу я считал, что это всего лишь легенда. — На лице мужчины играли красные отблески пламени. — Впервые я услышал о нем в твоем возрасте, а то и раньше. В кухнях, где проходила моя юность, рассказывались диковинные сказки. О великолепном пире. Одни говорили, что он происходил в Эдеме. Другие утверждали, что он ждет нас в раю. Мол, пиршественные блюда вобрали в себя все части Творения и заполнили стол такой длины, что человеку потребовался бы целый день, чтобы пройти вдоль него из конца в конец. Всякие разные небылицы. Однако некоторые повара полагали, что за всеми ними кроется древняя правда. Такой пир действительно творился в стародавности, говорили они. Пир настолько обильный, что сам Бог воспретил продолжать его. Ибо мужчины должны добывать хлеб в поте лица своего. Жены должны рожать детей в болезни. А подобный пир привел бы людей к греху лености, жадности и похоти. — Сковелл невесело усмехнулся. — Вера в чудесный пир вела и меня тоже, только не к греху, а из кухни в кухню. Вскоре я узнал, что в него верят и другие. Среди моих единоверцев были и ученые, и невежи, и честные души, и лжецы, у которых совести не больше, чем у сороки-воровки. Один только Пир объединял всех их. Страстное желание представить в блюдах, поданных на стол, все многообразие Божьего творения. Повару, одержимому такой мечтой, больше приличествует зваться священником. Во всех кухнях, где я служил, я упорно разыскивал нужные сведения и наконец услышал про пир, который в давнем прошлом собирали в долине под названием Бакленд. Здесь, в усадьбе, я нашел старинные записи кулинарных рецептов, с незапамятных времен переходившие от одного главного повара к другому, и обнаружил поблизости древние фруктовые сады…

Джону вспомнился запах пряного вина, что подавалось к столу в День святого Иосифа. И аромат цветения, плывущий из каштанового леса за церковью…

— Но записи оказались лишь разрозненными фрагментами рецептов, — признался Сковелл. — От садов сохранились лишь жалкие остатки. Пир навсегда утрачен, решил я. Секреты его блюд безвозвратно канули в вечность. И я смирился с этой прискорбной потерей. Потом судьба привела в усадьбу твою мать.

Он бросил взгляд на низкую дверь в нише и улыбнулся своим мыслям.

— Казалось, во всем Творении нет ни единой части, недоступной ее разумению, — тихо проговорил Сковелл. — Хотя и будучи простой деревенской женщиной, она понимала смысл и сущность Пира так, как если бы он являлся частью ее природы. Я решил уже, что мои поиски завершены. Мы вновь сотворим Пир, убеждал я твою мать. Мы вдвоем…

Простая деревенская женщина, подумал Джон. Интересно, много ли она открыла Сковеллу? Глаза главного повара загорелись, когда он начал рассказывать о знаниях, которыми владела мать Джона, и о взаимопонимании, создавшем крепкие духовные узы между ними. Потом плечи его поникли.

— Но между нами возник спор. Пир принадлежит всем, утверждала твоя мать. Подлинный Пир творится лишь тогда, когда за одним столом собираются и те, кто ест, и те, кто для них стряпает. — Сковелл покачал головой, но Джон не понял, в знак согласия или несогласия. — Ужели мы обычная прислуга, вопрошал я. Короли строят замки. Епископы возводят соборы. Но ведь повара существовали прежде, чем появились первые и вторые. Какие же памятники воздвигают себе они? — Он поднял от огня возбужденно блестящие глаза.

Внезапно одной половиной своего существа Джон возжелал поведать Сковеллу все, что ему известно. Однако другая его половина решительно воспротивилась этому порыву.

— Пир принадлежит повару, — громко произнес Сковелл. — Так утверждал я. Но Сюзанна, твоя мать… Она не собиралась делиться своими знаниями с каждым встречным-поперечным. — Лицо его приняло удрученное выражение. — И знания эти были украдены у нее. Похищены сорокой-воровкой. Только вместо блестящих безделушек сорока стащила слова. Из книги.

Сорока-воровка, подумал Джон. Опять это слово. Матушкина книга. Сковелл впился в него глазами, и Джон вспомнил испепеленные страницы, рассыпающиеся на черные хлопья посреди кострища.

— Нет никакой книги, мастер Сковелл.