Виктор Поротников - Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы

Было 7 сентября 1380 года.

Пять мостов были возведены к полудню. Весь остаток дня русское войско переправлялось через Дон. Перетянуты были на другой берег и обозы. Когда последняя обозная телега, преодолев переправу, оказалась на правом донском берегу, плотники принялись разбирать мосты по бревнышку. Таково было распоряжение великого князя.

Пробираясь через дубравы к полю Куликову, русские ратники слышали позади себя перестук топоров и грохот раскатываемых бревен; каждому воину было ясно, что путей для бегства нет.

Дмитрий и Владимир переправились через Дон в числе первых. Понукая коней, они въехали на косогор. Перед ними открылся широкий вид на просторное поле, по которому гулял ветер, пригибая высокие густые травы. Вечернее низкое солнце озаряло эту холмистую равнину золотистым слепящим светом. Вдалеке, по краям Куликова поля, плотной зеленой стеной стоял лес.

Двух князей нагнал на своем резвом скакуне воевода Дмитрий Боброк. Он пожелал осмотреть все поле, где русскому воинству предстояло встретить Мамаеву орду. Три всадника на рысях двинулись вперед, обмениваясь репликами на скаку. У них за спиной священники начали вечернюю службу прямо под открытым небом, певчие стройными высокими голосами запели молитвенное песнопение. Множество ратников подхватили тропарь нестройными голосами, в прохладном воздухе струились волны торжественных звуков.

Несмотря на сгущавшиеся сумерки, великий князь повелел Дмитрию Боброку и Андрею Ольгердовичу выстроить полки в боевой порядок. До глубокой темноты по холмам и увалам с шумом передвигались толпы мужиков-лапотников, вооруженных рогатинами и топорами, пеших и конных дружинников, опоясанных мечами, со щитами и дротиками в руках. Когда в ночи закричали совы, построение боевой линии русских полков было закончено.

В центре Куликова поля встали тридцать тысяч пешцев — Большой полк, которому надлежало стать главным заслоном при натиске татар. Перед Большим полком разместился Сторожевой полк, в составе которого было десять тысяч пешцев и пять тысяч всадников. Полки Правой и Левой руки встали по краям от Большого полка, в каждом из них насчитывалось по пять тысяч пешцев и по столько же конников. Позади Большого полка ближе к левому флангу расположился Окраинный полк, куда вошли шесть тысяч пешцев и такое же число всадников. Три тысячи конных дружинников были укрыты в лесу между Доном и речкой Смолкой — это был Засадный полк.

Владимир возмутился тем, что по воле великого князя его поставили во главе Засадного полка.

— Нехорошо ты поступаешь, брат, — выговаривал Владимир Дмитрию, с трудом разыскав его в темноте возле шатров русского стана. — Сам-то собрался встретить врага в Сторожевом полку, а меня чего же надумал в лес упрятать? Получается, рать наша будет с нехристями биться, а я должен на это со стороны глядеть!

— Пойми, брат, — молвил Дмитрий, — верить надо в лучшее, но готовиться всегда следует к худшему. В рати у нас полным-полно смердов да ремесленников, которые впервые за оружие взялись. Не дай Бог, продавят в каком-нибудь месте татары наш боевой строй, обратив вспять мужичков наших, — и что тогда?..

Дмитрий намеренно сделал паузу.

— На этот случай позади Большого полка Окраинный полк поставлен во главе с Андреем Ольгердовичем, — сказал Владимир.

— А коль и Андрей Ольгердович не сдержит напор вражеский? — Дмитрий взирал на брата с какой-то отеческой прямотой, глядя ему прямо в глаза.

Владимир замешкался с ответом, такое ему просто не приходило в голову. Да Андрей Ольгердович костьми ляжет, но не отступит перед ворогом!

Дмитрий положил свою тяжелую ладонь на плечо Владимиру, произнеся тихо и внушительно:

— Коль самое худшее все же случится, тогда спасать положение придется Засадному полку. Помни, брат, мы можем здесь сложить голову, но потерпеть поражение от Мамая не имеем права! Вместе с Засадным полком я вручаю тебе судьбу всего нашего воинства в грядущей битве с ордынцами!

На ночь ратники располагались, не покидая боевого строя. Воины укладывались спать прямо на траве, заворачиваясь в плащи и держа оружие под рукой. Лишь князья и воеводы ночевали в шатрах, разбитых в низине у села Рождественское.

Владимиру не спалось. Он вышел из шатра и поднял глаза к небесам, где мерцали россыпи звезд. Над шатрами и над приземистыми избами деревни висел мрак сентябрьской ночи. Владимир обратил внимание на смутное багрово-розовое сияние, разлившееся на южной стороне ночного неба, словно там догорали огни в каком-то гигантском горниле.

— Что там такое? — спросил Владимир у Дмитрия Боброка, который вышел из палатки, собираясь обойти караулы. — Что это за свет?

— В той стороне находится становище Мамая, княже, — ответил бывалый воин Боброк. — До него меньше десяти верст. Наши дозорные час тому назад прискакали оттуда. На рассвете татары выйдут к Куликову полю. Ложись-ка спать, княже. Силы завтра понадобятся.

Владимир вернулся в шатер и повалился на войлочную лежанку. Завтрашний день станет для него величайшим испытанием! С этой мыслью Владимир погрузился в глубокий сон.

Гридень спустился с развесистой липы на землю, на его шлеме и кольчуге блестели капли росы, пролившейся на него с листвы дерева.

— Ну, что видно, Фома? — нетерпеливо спросил Владимир, стоявший возле липы закутанный в красное корзно, его голова была увенчана островерхим посеребренным шлемом с кольчужной сеткой, ниспадавшей ему на плечи.

— Не видно ни рожна, княже, — ответил Фома, утирая ладонью свои мокрые от росы усы и небольшую бородку. — По всему Куликову полю стоит туман непроглядный. Не разглядеть в таком тумане ни полков, ни стягов.

— Ладно, ступай! — бросил воину Владимир, с хмурым видом принимаясь ходить взад-вперед по сухой прошлогодней листве.

— Присядь, князь. Не суетись! — промолвил Боброк, сидящий на трухлявом стволе древнего вяза, поваленного ветром. Он с невозмутимым видом чистил свой шлем краем плаща.

«Туман заволок все вокруг, даже солнце сквозь него еле проглядывает! — обеспокоенно думал Владимир, пропустив слова Боброка мимо ушей. — А ежели татары в этой туманной мгле уже крадутся, как рыси, к нашей рати? Может, нехристи уже у нас под носом!»

Владимир не мог даже предположительно определить, сколько времени он и Боброк пребывают в этой сырой дубраве вместе с тремя тысячами дружинников с того момента, когда призывные звуки боевых труб подняли на ноги всю русскую рать. Не видя солнца, Владимиру было трудно вести отсчет времени. Сколько часов минуло с начала подъема: два, три, четыре?

Неожиданно с юго-востока задул ветер, закачавший густые кроны лип и дубов, с которых посыпались на шлемы и панцири дружинников, на гривы и седла коней тяжелые холодные капли. Словно дождь вдруг зарядил. Под порывами ветра туман стал рассеиваться, расходясь в стороны и поднимаясь кверху седыми клочьями. В белесой туманной пелене стали проступать длинные ряды копий и плотные шеренги ратников, над которыми колыхались на ветру багряные и черные знамена полков.