С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

И больше ничего не сказало‚ в мантию запахнувшись. А орел заключил не без важности:

– Sapienti sat – мудрому достаточно.

– Ваше Высочество! – вызвался Петя‚ кавалер-бомбардир. – Дозвольте трон отвоевать?

– Мы теперь не Высочество и мы не ваше. Делайте по своему усмотрению. Нужен трон – отвоевывайте. Не нужен – не надо.

– Не надо так не надо‚ – с легкостью согласился бомбардир. – Какое у нас усмотрение? Без приказа и портянку не перемотаешь.

Взял фугас‚ кинул его с ленцой‚ а тот упал поодаль‚ перевалился с бока на бок пузатым увальнем‚ но пуканья не произвел и ущерба не нанес.

– Видал? Срок годности кончился. Перестаю кидать.

И спать пошел.

– Петькеле‚ – позвал его Пинечке. – А не лучше ли‚ Петькеле‚ семена разбрасывать‚ пилить-строгать‚ детей поднимать? Снимите уже мундир‚ Петькеле: что вам этот фугас?

А из редута храп.

Высочество огорчилось в душе‚ но вида не подало. Лишь губой покривило да боль превозмогло:

– Тумтумы кругом. Жалкие твари‚ завистью переполненые. Пьют из одного стакана‚ а глядят в другой. Их подошло время.

– Не огорчайтесь‚ – утешил его Пинечке. – В этой жизни и собака может сделаться львом. Но в том мире все возвратятся на свои места: собака будет собакой‚ лев львом.

– Нам это известно‚ – ответило Высочество‚ свысока и с достоинством. – В нашем роду не бывало собак. Сказано издавна‚ и про них тоже: начало их сладкое‚ а конец горек.

И взглянуло со строгостью. Был у Высочества такой глаз‚ от которого душегубы валились замертво‚ а у женщин случались выкидыши. Было у него непомерное изумление:

– Что за вид? Что за наряды? Кто ты таков?

Орел тоже поглядел на Пинечке и отпал в негодовании:

– Еврей кочевой‚ праздношатающийся! Ермолку снять. Бороду укоротить. Пейсики оборвать. Дабы видом своим не дразнил обывателей‚ скоплением на улицах не заполонил сердце империи.

– Так нет же империи‚ – напомнил Пинечке. – Кончилась.

– Ах! – вскричал орел. – Сей еврей есть самый дерзновенный... Покусившийся на основы... Уклонившийся в запретную ему область!

– Огласить‚ – распорядилось Высочество. – Под барабанный бой. Доколе не произойдет. Желаемого преобразования. Запрещено даже возмечтать!

И пошагало в изгнание‚ подошвами не касаясь земли. Не царь над царями‚ подобно Соломону‚ а царь над посохом своим. Шло, проборматывало на отходе:

– Одному подавай строгости‚ другому послабления Как же ими повелевать?

Парил поверху двуглавый орел‚ крыльями осеняя царское достоинство‚ подпугивал на отлете:

– Сути дела не помню‚ но на ограничения согласен. Ибо человеколюбие Его Высочества! Не без-гра-нично...

5

Пути разбегались на стороны – оступиться и заплутать. Путь праведника. Путь нечестивца. Безумца и заблудшего. Ищущего приюта и познавшего забвение.

Когда приходит страх‚ ускользает надежда. А когда нет надежды‚ не идут и ноги.

В один из дней Пинечке увидел на стене человека. Гулял человек по верхней ее кромке‚ насвистывал беззаботно. Глаз в рыжину: огонь-пламень. Конопушки россыпью.

– Спустись. Поговорить надо. Кое-чего выяснить.

– Нетушки‚ – отвечал. – Спустишься – охватят инициативой. Завербуют в активные единомышленники. А я сам по себе.

Снова набежали напористые тумтумы с плакатом‚ потные и решительные. И лица как на подбор: затертые‚ несортные‚ бывшие в долгом‚ неразумном употреблении. Встали вокруг‚ осматривали‚ обнюхивали‚ кончиками носов шевелили с интересом. На плакате было написано: "Сотрем разницу между мужчиной и женщиной!"

– Стерли? – спросил Пинечке.

– Стираем. И даже успешно.

– А как же у вас дети заводятся?

– Интересный‚ – говорят‚ – вопрос. Дайте подумать. Это когда сходятся на чай и пироги едят?

– Вряд ли.

– Это когда за руки берутся и песни поют?

– Тоже сомнительно.

– Вот видишь‚ стирание идет полным ходом. Возможно‚ мы на это еще способны‚ но позабыли‚ как делается.

И помчались дальше‚ счастливые и решительные. Женоподобные мужчины и мужевидные женщины.

– Я знаю‚ что я могу‚ – сказал человек со стены‚ – и знаю‚ чего не могу. А эти не знают даже‚ чего не могут‚ и потому думают‚ что они могут всё. Как же тогда с ними жить?

– Ты кто есть? – в лоб спросил Пинечке.

– Кто – никто. Тебе знать незачем.

Пинечке редко обижался на других‚ но глубоко и болезненно‚ как надрез по сердцу. А когда остывал и прощал оскорбителя‚ ему не прощали его обиду.

– Беглый тунгус Онкоулк Сенгленкин‚ – признался человек и глаза отвел. – Хочется погрустить‚ хочется порой поплакать‚ а ты изображай за компанию радости и порыв‚ восторгайся с натугой. А здесь я гляжу исподлобья‚ и мне хорошо.

– Ты не похож на тунгуса‚ – сказал Пинечке.

– А ты их видел?

– Нет.

– Никто не видел. Потому и тунгус.

Они шли по дороге‚ а он поверху. Не обгонял и не отставал‚ как нитью притянутый. Да поглядывал вниз‚ всё поглядывал‚ а потом надумал и сообщил:

– По ночам я копал укрытия. Рвал жилы с первой звезды и до рассвета‚ до слабой бледноты над крышами. Заваливал поверху‚ затаптывал‚ закладывал дерном‚ чтобы к утру было как было‚ чтобы не заподозрили злейшие мои враги‚ которых у меня полмира‚ и не включили в дружные свои коллективы. А теперь я на стене‚ и мне хорошо.

Стыл в гордом презрении‚ скрестив руки на груди‚ выставив вперед ногу‚ видом своим являя протест:

– Нам‚ тунгусам‚ ничего вашего не надо. Мы от вас отстегнулись.

И снова заквакало пакостно‚ во весь голос‚ словно подпугивало из–за стены. Вот сунутся оттуда смытые-неясные‚ похватают-повяжут: то ли людоеды – тебя пожрут‚ то ли самоеды – себя обглодают.

6

Стояла арка на пути. Триумфальная‚ не меньше. На арке сидел петух-горлодер‚ кукарекал на все окрестности. И вязью было написано крупно: "Возвестим новый день!"

Понизу роилась толпа мухами на гнойнике. Железякой колотили по рельсу и звуки изрыгали. Речи гордые. Мысли прыгающие. Взоры палящие. Переполнялись усердно старанием-рвением‚ и что-то уже рвалось наружу: задушевное‚ выстраданное‚ глубинное.

Дурак думками богат.

– Тайна сокровенная‚ – важно сообщал меленький тумтумчик и морщил со значением крохотный лобик. – Нами теперь раскрытая. Если лозунги класть на музыку‚ они непременно овладеют массами.

– Птица феникс‚ – сообщал другой и насупливал бровки. – Сегодня ты ее подъедаешь‚ а назавтра она снова возрождается в кастрюльке. Заодно и решение продовольственной проблемы.

– Гениальное всегда просто‚ – сообщал третий и вострил ушки. – Только додуматься трудно. Минус на минус дадут столько плюсов‚ что девать будет некуда. Весь импорт отправим на экспорт и завоюем мировой рынок.