С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

Минуло двадцать пять лет‚ как мы живем в этом доме‚ по этому адресу. Сколько вы сменили квартир‚ а я потолок‚ кажется‚ ни разу не белил. Окна заросли деревьями‚ тьма целый день. Паркетины тоже очень старые‚ прыгают под ногой. Жуть‚ но привычная. А тут еще лето кончается. Листья на деревьях пожелтели и съежились. Появилась тополиная тля. Как только откроешь окно‚ тысячи этих существ забираются в комнату. Листья они уже подъели‚ зимой‚ наверно‚ будут нами питаться. Тут такое дело: вороны разорили гнезда мелких птиц‚ которые ели личинки тли‚ и теперь у нее нет врагов. Отсутствие врагов тоже‚ оказывается‚ не халва...

В этом году Иом Кипур совпадает с моим днем рождения. Не знаю‚ это хорошо или плохо‚ знак чего-то или ничего. Скорее всего‚ ничего. Кто я такой‚ чтобы что-то совпадало из-за чего-то...

Я пока в больнице. Большой феномен оказался. Каких только анализов у меня ни брали‚ несколько раз фотографировали для науки‚ на-днях даже аспирантка приходила‚ и не исключено‚ что по мне будут защищать диссертацию. Но паниковать не надо. Давайте успокоимся и будем преодолевать трудности по мере их поступления...

Если бы вы знали‚ какой я был красивый! Два месяца назад. Мог претендовать на запись в книгу рекордов Гинеса‚ как самый пархатый жид в мире. Это было что-то фантастическое! С перекошенной рожей‚ голова и лицо в болячках‚ весь залитый марганцовкой и заросший клочьями бороды. Даже в столовой – в кожной больнице – люди от меня отсаживались‚ чтобы не тошнилось. Мне врач‚ не лишенный знания Библии‚ сказал: "Знаете‚ вы похожи на многострадального Иова". Вот такие пироги...

Насчет поездки к вам я уже боюсь загадывать. В моем возрасте Л.Н.Толстой всякие прожекты на будущее начинал буквами Е. Б. Ж. – если буду жив. Надо бы добавить еще: и здоров. На девяносто третьем году умерла мать Мишки. Это‚ пожалуй‚ последний человек из поколения родителей в доме номер пятнадцать на Суворовском бульваре...

Был ли я у вас? Вроде‚ был. Если помните‚ жил у вас в Иерусалиме некий Соломоныч и впитывал всякие премудрости. Жил хорошо‚ как за пазухой: со шторами‚ чистым воздухом и без мух. Когда пойдете гулять по традиционным маршрутам‚ считайте‚ что я с вами иду потихоньку‚ никому не мешаю‚ смотрю на городскую россыпь огней...

Печальная новость. Умерла Вера‚ которая вынесла меня из родильного дома. Умерла на восемьдесят седьмом году‚ ночью‚ за несколько дней до отправки в дом престарелых. Очень хотела умереть‚ так как мучилась последнее время от болей и беспомощности...

Пятьдесят лет с начала войны. Не хило. Пятьдесят лет прошло‚ как мы на даче чаи попивали и всё это узнали. Кстати‚ для Н. торжественно принесли посылку из Германии с продуктами‚ как одинокой пенсионерке. Что-то вроде солдатского пайка‚ но побольше. Ирония судьбы‚ переходящая в сарказм. Пятьдесят лет назад убили всех родственников‚ а сейчас посылочка...

Это‚ наверно‚ возрастное‚ но мне часто снится девятая квартира и ее жильцы‚ вплоть до бабушки. И конечно‚ родители. Но даже во сне я понимаю‚ что им очень много лет‚ и такого не может быть. Начинаю выдираться из сна‚ чтобы вспомнить‚ где же они теперь‚ и какие-то секунды не могу понять‚ где находятся их могилы‚ если их самих уже нет. Но потом всё становится на свои места...

Стих такой есть: "Кто лежит там на диване и о чем мечтает? Ни о чем он не мечтает‚ просто он дремает..." Это обо мне. Это я написал‚ чтобы поняли‚ что я веселый‚ и хотя не совсем здоровый‚ но бывает и хуже. Ой‚ как хуже бывает! Тема закрыта. Не волнуйтесь. Помимо моего драгоценного здоровья есть еще и здоровье окружающих‚ и его тоже надо беречь...

Это я. Живым пришел из больнички. Лежу. Рядом с диваном приемник‚ иногда включаю. Жизнь кипит: повороты‚ перевороты‚ разгул демократии. Напротив моего дома крупными буквами написано: "Верните нам социализм!" А под этим другим почерком: "Которого никогда не было!" Погода испортилась. Началась осень...

Е. Б. Ж. – если буду жив‚ увидимся. Может быть‚ в Иерусалиме. А если нет‚ так что ж. Многих в моем возрасте уже не было...

Борис Кандель‚

сын Шлёмы и Зинаиды Кандель‚

внук Фишеля и Фримы Кандель‚

внук Абы и Дины‚ правнук Нахмана и Евы Рит.

Мама на диванчике‚ папа на раскладушке‚ няня на полу‚ мы с братом в кроватках: вся комната одна большая постель. Утром я просыпался‚ заползал под одеяло и ползал там в душной‚ таинственной темноте‚ чтобы никто не догадался‚ откуда‚ наконец‚ я вылезу. А вылезал я в тесный‚ скученный мир‚ в котором малышу было просторно. Стояла в комнате швейная машина знаменитой фирмы "Зингер"‚ и всё свое довоенное детство я просидел под ней‚ на широкой ножной педали‚ как в кабине грузовика‚ крутил с наслаждением колесо с фигурными спицами‚ и гудел гудком‚ и рычал мотором.

Днем в коридоре не зажигали свет‚ и делать там было нечего. Телефон висел на стене – не дотянуться‚ а возле него стояла плетеная соседская корзина. Я забирался на нее‚ переступал ногами: корзина прогибалась‚ хрустела ржаным сухариком‚ и от этого хотелось смеяться‚ как от щекотки. А там и Ритка выходила в коридор‚ Ритка-баритка здоровая нога‚ и было уже не скучно‚ а привычно.

По воскресеньям родители собирались в кино‚ и я заранее начинал хныкать‚ чтобы не уходили. Папа сдавался первым: гори оно огнем‚ это кино‚ никуда он не пойдет‚ и мы усаживались в обнимку на диване. На мне матроска – от брата перешла‚ и папа молодой – на ногах бурки‚ и елка под потолок‚ чтобы разглядывать теперь на снимке‚ сквозь увеличительное стекло: шпиль на макушке‚ дед Мороз‚ обложенный ватой‚ гуси-зайчики хрупкого вздутого стекла‚ – детям моим достались эти зайчики‚ пережившие мировую войну. На праздник собиралась квартирная поросль: Ритка-баритка в ситцевых нарядах‚ ясноглазая девочка Нина‚ ровесница брата‚ он сам со значком на груди: не ворошиловский ли стрелок? Вот и пирог несут‚ с изюмом и корицей‚ который испекла моя мама: на керосинке‚ в алюминиевой форме "Чудо"‚ с открытыми сначала отверстиями‚ а затем с закрытыми‚ чтобы всласть подрумянился. Корицей пропахло детство. Запахом корицы.

Мой мир проклевывался поутру‚ перед сонными еще глазами: репродуктор‚ полочка с книгами‚ кровать в углу‚ отгороженная шкафом‚ парта с сиденьем‚ шведская‚ не какая-нибудь: за партой я делал уроки‚ когда подрос‚ в ее чрево складывал детские свои богатства. Няня моя‚ няня Куня‚ Фекла Тимофеевна Щербакова брала миску‚ крошила туда черный хлеб с луком‚ добавляла соль с постным маслом‚ наливала воды из-под крана: получалась мурцовка. Хлебала деревянной ложкой‚ деревню вспоминала‚ мужа покойного‚ детишек‚ мизинцем слезу смахивала: смешной у нее был мизинец‚ ломаный‚ буквой "Г". Я подсаживался сбоку и хлебал ту мурцовку. Брат мой подсаживался и тоже хлебал‚ из той же миски. А лицо у няни пухлое‚ глазки голубые‚ живот мягкий: при нестерпимой детской беде тыкались головой в тот живот‚ и слезы высыхали незамедлительно‚ боль улетучивалась с обидой.