Алексей Чапыгин - Гулящие люди
- Название:Гулящие люди
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московский рабочий
- Год:1984
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Чапыгин - Гулящие люди краткое содержание
А. П. Чапыгин (1870—1937) – один из основоположников советского исторического романа.
В романе «Гулящие люди» отражены события, предшествовавшие крестьянскому восстанию под руководством Степана Разина. Заканчивается книга эпизодами разгрома восстания после гибели Разина. В центре романа судьба Сеньки, стрелецкого сына, бунтаря и народного «водителя». Главный объект изображения – народ, поднявшийся на борьбу за волю, могучая сила освободительной народной стихии.
Писатель точно, с большим знанием дела описал Москву последних допетровских десятилетий.
Прочитав в 1934 году рукопись романа «Гулящие люди», А. М. Горький сказал: «Книга будет хорошая и – надолго». Время подтвердило справедливость этих слов. Роман близок нам своим народным содержанием, гуманистической направленностью. Непреходяще художественное обаяние книги.
Гулящие люди - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Питухов в кабаке было довольно, немало скопилось и лихих, для работы своей ожидавших поздних часов. Лихие, приметив приятелей, Таисия с Сенькой, говорили в углу за печью:
– Новцы-молодцы деньги имут!
– Не новцы, жильцы с Облепихина двора…
– Едино, откуда – нам на ночь хабар есть! – И тут же видели многие диво.
Таисий подошел к стойке, положил перед Аникой золотой.
– Зрите! Кабак покупает!
– Эх, питухи, гуляем седни!
Целовальник не спеша взял золотой, попробовал на зуб. Пристально поглядел на него, покидал о дубовую стойку – ухмыльнулся, вытянул из пазухи кожаную кису, спрятал золото. Подняв голову, сказал на весь кабак громко:
– Гуляй, парни, с богом! Пей, ешь задарма…
– Ой, то спасибо!
– Хабар на сей день!
Таисий также крикнул на всю избу:
– Слышали?! Пей, ешь, за все плачено. Кабак купил я – на вечер атаманом буду голи кабацкой! Есаул мой вот! – Он положил руку на плечо Сеньки. – Что укажу – слушайте! Что прикажу – исполняйте! Обиды, налоги никому не сделаю, опричь супротивных тех, кто зачнет тамашиться и над смиренными питухами налогу чинить!…
– …Добро, атаман!
– Будем слушать во всем! – отозвались голоса питухов. Замаранные сажей до глаз, без рубах, в одних портках, с черными крестами на шее, полезли с полатей питухи-пропойцы…
– Эх, и лю-у-ди! Крест не берут, а за портки ничего не дают.
– Вишь, того богатства не пропили!
Целовальник Аника деловито, не спеша наливал пропойцам, кто на какой стакан показывал. Дрожащие руки тянулись к стойке, плеская вино; у иных посудина в дрожи стучала по зубам. По замаранным бородам текла водка.
Аника дал им калач. Калач разломили на куски, но ели плохо и пили, хотя жадно, но мало. Потом, торопливо покланявшись, вновь улезли на полати.
– Вот зрите! Эти люди царю пятую деньгу платят и десятую, а ведомо всем, што получают за то? Пинки да глум! – крикнул Таисий, простирая руку в сторону последнего питуха, который, карабкаясь на печь, срывался и снова лез.
За пропойцами к стойке пить водку подошли скоморохи с бубнами, гудками, сломницами [231]. Крашеные хари несли в руках, один ряжен медведем в буром мохнатом кафтане, ноги в рукавах, полы закреплены на плечах, харя висела на спине, играть – надевалась на голову; другой – вожаком медвежьим, он был без хари, в руках батог; третий наряжен козой; четвертый – рыбаком, а пятый – разбойником с дубиной, за кушаком нож.
– Ух! Этот страшенный…
– Пошто?
– Вишь, рожа в крови!
Всех подошедших к стойке Аника угощал деловито, спокойно.
Скоморохи отошли к дверям кабака, за печь. К стойке потянулись голодные лапотные мужики, больше беглые и безработные. Иные с лицами в шрамах – все они одеты в сермяги, подпоясанные веревкой или лыком, а шли с прибаутками:
– У смерда рожа и одежа нелепа, да у боярина ферязь золотна – рожа лепа!
– У боярина крыша цела, да у смерда изба в два угла! Таисий крикнул:
– Кабы тот подруб, што зовется народ, подгнил, осел, – так на царских хоромах вся бы позолота стала грязью!
– Изба царская-боярская давно покривилась, да царь с боярами и по косым половицам в здравии ходют!
Кто-то из сумрачной дали кабака крикнул:
– Ужотка ту косую избу подожжем!
– Эх, ты! И я верю, браты, запалим ту избу! – крикнул Таисий.
Питухи всё подходили, пили, брали калачи от целовальника н уходили с поклоном Таисию.
За печью спорили, видимо, лихие:
– Я сказывал тебе! Таких парней, как эти двое, губить не след, потому ватаманы они.
– Их-то и губить! Вольные люди-они гиль [232]затевают.
– Гиль? А ты, старый черт, загунь!
– Гиль, старичок, дело правильное!
Кабак преображался, переставлялись столы. Тяжелый светец передвинули к стене. Два стола поставили малых – один справа, близ стойки, другой слева; в середину также не плотно к стойке приставили стол со скамьей, стол большой, крытый рогожей.
– Кто кадиловозжигатель? – спросил Таисий. На его зов вышел скоморох-разбойник с дубиной.
– Благослови, отец настоятель, клепати к службе!
Таисий двинул вперед обеими руками, скоморох поклонился и, уйдя к дверям, редко и гулко ударил одиннадцать раз дубиной в бочку.
– Займите клиросы! – приказал Таисий.
За правый стол уселся Сенька, за левый – пропойца из подьячих. Кадиловозжигатель принес Таисию железный рукомойник, набитый горячими углями, обвязанный проволокой.
– Маловато финьяну, да углей довольно! – поклонился он Таисию.
Чинно кланяясь, Таисий пошел по кабаку, раскачивая кадило, – угли пылали. Кадилом сумрачно освещались лица питухов. За печью на приступке огнем углей осветило лица двух стариков и с ними женщину, в которой Таисий узнал Ульку.
Ведая чин церковный, Таисий вышел на середину второй половины кабака, помахал кадилом на стороны с поклоном, воскликнул:
– Восстаньте, верующие!
Он кадил всем вставшим на ноги, потом подошел к стойке, поклонясь, покадил целовальнику с возгласом:
– Воскуряю фимиам угоднику Ани-и-ке! Сей божий дом имени его-о!…
Потом, махая кадилом, вошел за стол, покрытый рогожей. На стол до прихода Таисия целовальник приказал ярыге поставить большую чашу с вином и калач положить, нарезанный кусками. Таисий возгласил, кадя направо и налево:
– Паки и паки придем и припадем с усердием к топору и палице! Благослови, душе моя, возлюбити ярость народную-у!
За правым столом Сенька громко читал малый лист нараспев:
– «Слуги твоя понесут огнь палящ! И градом и стогнами его пройдут огнь и воды гнева народного-о!»
За печью послышалось громко:
– Чуешь ли, Серафимушко? Ой, дьяволы!
Таисий слышал голос Улькина отца, но не обратил особого внимания. За левым столом такой же клок бумаги исписанной читал подьячий-пропойца:
– «И насытится земля кровью поработителей и утеснителей, и покорим и устроим землю свою, дающую нам хлеб!»
Тот же скоморох с кровавым лицом подошел к столу Таисия с черной мантией, заплатанной синими кусками какой-то ткани. Куски изображали кресты.
Таисий, делая руками благословение, надел мантию и провозгласил громогласно:
– Обновим, братие, лицо земли! Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых, сбывающих медь замест серебра, делателей нужды и горя народного!
– Правильная твоя служба, атаман! – заорал хмельно питух из глубины кабака.
От кадила пахло угаром, и в душном воздухе, пропитанном винными запахами и запахами пота и одежды, стало трудно дышать. Таисий, тряхнув головой, продолжал нараспев:
– Путь нечестивых, ведущих насилье, погибнет! Да возродится, приблизится стезя праведных, жаждущих и алчущих – да имают добро трудов своих из рук бояр мздоимцев… Спаси, спасе, и изведи из темниц мучимых нечестивцами…
– Аминь! – громко сказал Сенька.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: