Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Он сопровождает меня, - уверенно вмешивается Иоанн.

Страж оглядывает богато одетого молодого господина, который только что вышел из дома Анны.

-А ты - кто?

-Я - левит. Пришел по делу к первосвященнику Анне.

-По какому делу?

-Тебя это не касается, - гордо отвечает юноша.- Разве ты секретарь первосвященника?

Воины отстают от них.

В доме в одной из дальних комнат Анна долгим, внимательным взглядом изучает стоящего перед ним узника. Кажется, вельможный старик вполне удовлетворен холодно-печальным лицом Иисуса. Затем он замечает безобразный клубок на его руках и брезгливо говорит Малху:

-Сними это. Он не убежит. Ведь ты не убежишь, Иисус из Назарета?

-Не убегу.

-Я так и думал. Человек, который оскорбляет Храм при всем народе, не станет прятаться от Божьей кары.

-Это вы - Божья кара? - усмехается Иисус.

-Как ты отвечаешь первосвященнику? - вмешивается постельничий и бьет узника по лицу.

Иисус слегка покачивается и, взглянув на него, произносит:

-Тебе ли, пес дворовой, бить меня?

Малх замахивается еще раз. Иисус закрывает глаза и ждет, будто подставляя вторую щеку.

-Хватит! - приказывает Анна. - Я сказал, развяжи его. И оставь нас одних.

Раб снимает легко собственные неуклюжие узы и отходит в дальний угол комнаты. Анна садится на ложе. Его больные, разбитые многолетней службой в Храме ноги не терпят долгого напряжения. Он устраивается поудобнее, подкладывает подушку под руку. Его постельничий хочет броситься ему на помощь, но старик жестом оставляет его на месте. Он почти дружелюбно разглядывает Иисуса.

-Ты боишься Божьей кары?

-Нет.

Анна удовлетворенно кивает.

-А в воскрешение веришь?

-Нет.

И опять кивок.

-Не все я услышал из твоих речей в Храме, - говорит он. - Но одно я понял: если позволить тебе говорить дальше, ты погубишь весь народ Израиля. Только дух Господень позволил этому народу выжить в пустыне. И только дух Господень сохраняет его по сей день. Ты готов разрушить этот дух национального единства. Я верно тебя понял?

-Да.

-Тогда придут волки и рассеют стадо Израиля. Не лучше ли одному человеку погибнуть за народ, чем всему народу сгинуть вместе с ним? - Анна вопросительно и с прежним дружелюбием смотрит на Иисуса.

- Вы меня спрашиваете?

-Нас ведь двое! Ответь!

-Так лучше, - соглашается он.

Вельможному старцу очень нравится этот ответ. Он сочувственно смотрит на узника и спрашивает:

-Дашь ли ты слово молчать впредь, если Синедрион тебя пощадит?

-Нет.

-Был Иохонан, праведный человек. Но он возмущал народ против всех. Ирод Антипа его казнил. Ты добиваешься того же?

-Вы меня правильно поняли, первосвященник.

-Уверен, что немногие это поймут.

-Я знаю.

Анна кивает головой.

-Малх!

Постельничий подбегает к нему.

-Передай этого человека храмовой страже. Пусть отведут его к Каифе.

-Да, господин.

Он хватает с полу веревку и опять начинает вязать свои узлы на руки Иисуса.

-Не нужно, - морщится старик. - Он не убежит. Да и вязать ты не умеешь!

-Иди! - грубо приказывает Малх и толкает узника в спину.

Этот спокойный, галилейский простолюдин, который не знает своего места, искренне возмущает его рабскую душу. Он бы с ним не чинился, будь его воля. Толкнув Иисуса еще пару раз, он выводит его во двор и передает храмовым стражам. Они берут арестанта в кольцо и под пиками ведут со двора. Отрешенный взгляд Иисуса равнодушно скользит по лицам Иоанна и Петра. Рыбаку хочется плакать от этой картины. Он выдает себя своим скорбным видом. Теперь уже один из челяди, принимавшей участие в аресте, пытливо присматривается к нему.

-Не ты ли был с ним в саду?

Петр качает головой.

-Ведь ты был с мечом, - настаивает дворовый работник.

-Не знаю, о чем ты говоришь, друг, - бормочет рыбак.

-Отчего же у тебя такой скорбный вид?

-А чего мне радоваться? - грубо отвечает он.

Уже и другие сомнительно смотрят на него. На выручку опять приходит Иоанн. Чтобы спасти Петра, да и самого себя, он разыгрывает маленькую сцену.

-Жди меня здесь, - громко приказывает он Петру. - Я получу указания от первосвященника Анны и вернусь.

Юноша решительно входит в дом и прячется за одной из дверей. Через пару минут он выходит обратно и направляется к воротам, на ходу бросая Петру:

-Поспеши Симон. Нам некогда.

Догадливы бывают сыны человеческие и лукавством своим предвосхищают дьявола. Никто во дворе не смеет задерживать такого важного юношу и его слугу. Они беспрепятственно покидают дом первосвященника.

В это время Малх докладывает Анне:

-Господин, в саду были сообщники смутьяна. Может, их тоже нужно арестовать?

Впервые в своей жизни Малх познал очарование власти, когда говоришь - и слушают, требуешь - и подчиняются, приказываешь - и делают. Оказалось, и ему, вечному рабу, доступна магия власти, которая почему-то заставляет одних людей безропотно выполнять команды других. Целый час челядь и даже храмовые стражи повиновались постельничему. И ему так понравилось во главе отряда выслеживать, хватать и вязать, что теперь хочется еще раз пройти через это удовольствие. Малху, с которым никто никогда не считался, нужна еще одна минута славы.

-Прикажи, господин, я найду их.

-Нет,- отказывает ему Анна в этой милости. - Человек, который выдал нам смутьяна, просил не трогать их. Все они, сказал Иуда, деревенщина. Иуда - умный человек. Мы не воюем со своим народом. Пусть возвращаются к своим лодкам и мотыгам.

-Господин, я понял, - смиряется постельничий, и мысль его тут же переключается на другое. - Почему этот достойный человек не взял вознаграждения?

Старик охотно отвечает. Постельничий для него - как домашнее животное, с которым можно отвести душу, больше разговаривая с самим собою, чем с ним.

-Иуда? Он из иерусалимских саддукеев. Его отец Симон был членом Синедриона. Он получил прозвище Сикариот за то, что носил кинжал с собой и хотел убить Ирода Великого. Тогда мы были молоды, - Анна пускается в приятные воспоминания. - Я еще не был первосвященником, ходил в иереях. Мы дружили с Симоном. Уж очень он был горяч. В то время кровь лилась рекою. Ирод казнил трех своих сыновей, любимую жену и лучшего друга. А уж иудейскую кровь не щадил вовсе. Казнь за казнью. Ирод убил всю семью Симона. Чудом остался жив только Иуда. Когда он юношей вернулся в Иерусалим, я ему покровительствовал. Но он связался с Никодимом и зелотами. Похоже, этот Иисус оказался слишком радикален даже для Иуды. Он - умный человек и не хочет бессмысленной войны.

Малху, который задал вопрос с личной целью, эти воспоминания скучны. Он слушает привычно, как собака, голос своего хозяина. Наконец, старик замолкает, все еще оставаясь взглядом в своей молодости, где у него не болели ноги и было легко на сердце.