Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Вот что будет со всеми, кто искушает Бога!

Священники свидетельствуют эту истину своими возгласами. Лишь Анна по-прежнему сидит на месте и скорбно молчит. Каифа уже хочет вызвать стражу, чтобы вынести тело. Вдруг труп издает какой-то звук и открывает глаза. Иисус выбирается из обморока, как Иона - из чрева кита. Он лишь помнит, что зал вокруг резко качнулся, подобно штормовой лодке, и ударил его своим бортом в висок. С противной слабостью в теле и соленым привкусом во рту он медленно поднимается с пола.

Члены Совета расступаются. Господь изверг обратно богохульника. И теперь нужно понять - почему он так решил. Страх и омерзение охватывают их одновременно. Они не знают, что им делать дальше с Иисусом. Пристойная оболочка суда, в которую облачаются человеческие расправы, лопнула, как мыльный пузырь. Если бы Иисус не упал в обморок, они бы растерзали его. Потом им было бы стыдно смотреть в глаза друг другу, но первобытная суть суда была бы осуществлена. Теперь же они не могут вернуться на свои места и продолжить заседание так, будто ничего не произошло. Священники не знают, что им делать.

Энергичный политик Каифа находит решение.

-Господь дал нам знамение, - говорит громко он, и все в зале внимают ему. - Этот человек подлежит смерти, но не от нашей руки. Он отверженный в обществе Израиля и не может быть убит рукой Израиля. Выродка должны казнить подобные ему.

-Да. Это так, - соглашается Совет.

Тот, кто повелевает небом и землей, не пожелал осквернять себя и свой народ убийством этого человека. Чудовище должно быть убито чудовищем.

-Призовите стражу, - приказывает Каифа, ибо дела о богохульстве Совет всегда рассматривает при закрытых дверях. Евангельская история о том, как Синедрион не мог найти свидетелей против Иисуса, в действительности подразумевает вовсе не безгрешность Мессии, а лишь принципиальную невозможность таких свидетелей. Подтверждающий богохульство сам богохульствует. Точно так же, спустя века, Церковь будет судить своих еретиков тоже не всенародно, но в закрытых инквизиторских комитетах. А вот сжигать их на кострах она будет публично.

В зал вбегают воины.

-Закуйте его в цепи и отведите в темницу. Ни есть, ни пить не давайте. И не смейте разговаривать с ним. Вам это запрещено. Если он захочет говорить с вами, бейте палкой по устам, - приказывает он им.

Стража уводит пошатывающего Иисуса в тюрьму. Младший член Совета, ведающий судебными записями, подходит к Верховному Жрецу и спрашивает:

-Что мне записать в протокол?

-Не нужно протокола. Он - римский подсудимый. Завтра я передам его Пилату и добьюсь казни.

Секретарь удовлетворенно кивает, понимая, что Каифа освобождает их всех от бюрократических неудобств. Малый Совет начинает расходиться.

Каифа озабоченно задумывается. На рассвете тяжелые золотые врата Святилища с грохотом откроются, и он во главе дежурной на эту неделю череды священников должен будет принести утреннюю жертву от народа Израиля во славу Господа. Эта процедура неизменна, как сам восход солнца. Лучших своих свидетелей Яхве имеет на заре. Как жаль, что Бог не поразил этого человека на месте. Сколько хлопот теперь из-за выродка. Каифа оглядывается на своего тестя, который всегда поддерживал его. Он уверен, что Анна и на этот раз одобрит его решение.

Старик медленно сползает со своего кресла, на котором безмолвно просидел все заседание, и уходит, не говоря никому ни слова. За порогом его встречает Малх и почти тащит на себе домой. Старик не может забыть услышанного. Его религиозное чувство гораздо чище и тоньше, чем у его приземленного зятя. Вера Анны в единого и всемогущего Бога глубоко оскорблена человеком, который был и, вопреки всему, остается симпатичен старику. Мир вокруг полон идолопоклонников. Они не знают Яхве, а Яхве не желает знать их. Язычники позволяют себе дикости и насмешки над Господом Израиля, но это ничего не значит. Однако в эту ночь перед судом стоял один из их народа и позволял себе ужаснейшее богохульство. Как стало возможным, чтобы один из сынов Израиля - и далеко не самый худший - открыто выступал против Бога в его святом доме?

Анна так и не оправится полностью после этого страшного суда. Он начнет медленно сохнуть - физически и умственно, превращаясь в слабоумного старца с пустыми глазами и вечно открытым слюнявым ртом. Через три года Анна умрет в полном маразме, и последняя струйка слюны стечет на бороду с его отвисшей челюсти.

П И Л А Т

Пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат ненавидит Иерусалим. Этот город кажется ему унылым как гробница. Здесь не приживаются никакие античные вкусы. Иудеи безмерно гордятся своим Храмом. Они называют его оком мира, хотя одним из семи чудес света принято считать храм Артемиды в Эфесе. Но ведь они и своего бога считают самым лучшим. Рим охотно принимает в свой пантеон чужих богов: греческих, персидских, азийских. Даже среди высшего римского общества популярны культы Изиды, Митры и Кибелы. Но бога Яхве там нет. Евреи его ревниво стерегут, будто некое сокровище, которое у них хотят украсть. Эта теологическая жадность смешна и отвратительна Пилату.

В античном мире каждый народ имел своих богов. Боги были аттестатом национальной зрелости. Чем древнее был народ, тем почетнее были его племенные боги. Только полные дикари не имели своих богов, и все приличные народы презирали таких безбожников - атеистов. У этих варваров не хватало ума создать собственную духовность, которая служила бы им племенным инстинктом выживания. Пройдут тысячелетия - и племенных богов заменят племенные государства, а священным писанием их станут конституции. Но назначение всего этого будет прежним - инстинкт племенного выживания.

Двенадцать сыновей Иакова вошли в Египет, а через несколько сотен лет каждый из них оставил после себя несколько десятков тысяч мужского потомства. Не видя для себя будущего при фараоне Рамсесе, евреи покинули Египет, в который вошли при Аменхотепах. Они успели пережить период Эхнатона, который на короткий срок установил первый в истории монотеистический режим.

В синайской пустыне евреи остались не только без земли, но и без богов. И тогда народный вождь Моисей вспомнил древнего пастушьего бога, покровителя кочевых стад, которому поклонялся их предок Авраам. Этот покровитель полей и лесов был самым древним богом на земле. Греки называли его Пан-Вселенная, и поклонялись ему задолго до городских богов - олимпийцев Зевса, Аида и Посейдона, которых в свою очередь сменили уже философские категории - Апейрон, Ноус и Логос. Моисей назвал своего бога - Яхве, Сущий. Это был племенной инстинкт выживания, законсервированный Моисеем на вечность. Чтобы спасти Яхве от участи Пана, он сделал его имя запретным, тайным и заменил бытовым титулом Адонай - Господин. Какой-нибудь греческий умник мог бы пошутить по этому поводу, что отныне псевдоним Сущего - Табу.