Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Господин, что будет теперь с вознаграждением?

Анна возвращается в настоящее.

-С этим? - он кивает в сторону кошеля, отвергнутого Иудой. - Ну, поскольку это цена крови, они не могут вернуться в Храмовую казну. Что-нибудь придумаем.

-Господин, если они нечисты для Храма, можно мне взять их?

Анна с удивлением смотрит на своего раба и манит рукой к себе. Постельничий привычно подставляет плечо, на которое первосвященник опирается, когда встает с постели или кресла, и неожиданно вскрикивает от боли. Все еще цепкая рука хватает его за ухо с серьгой и резко тянет к земле. Малх падает на колени перед старцем.

-Что я слышу? Разве ты не по своей воле проколол себе ухо, чтобы служить мне и моему дому до смерти? Хочешь нарушить Закон?

-Что вы, что вы, господин! - морщась от боли, кричит раб. - У меня и в мыслях такого не было. Вы мой благодетель, моя жизнь принадлежит вам.

-Тогда зачем тебе деньги?

-Мой брат! Это для него.

Анна отпускает его ухо.

-Рассказывай.

-Господин, у меня есть кров, еда и одежда. Вы очень добры ко мне. Чего еще мне желать? Но мой брат и его семья, - они голодают. Он работал в гончарной мастерской по найму. Пока работал, хватало на хлеб жене и детям. Но хозяин мастерской умер, и вдова хочет продать поле. Брат приходил ко мне вчера и горько плакал. Дети голодают, хоть милостыню проси. Вот я и подумал: если эти деньги не чисты для Храма, то, быть может, мой брат мог бы купить на них поле и спасти свою семью.

Анна смягчается.

-Я поговорю с Каифой.

-Владыка, мой брат - благочестивый человек. Он будет всю жизнь благодарить вас и Бога за такую милость, - Малх хватает руку старика, которая только что чуть не оторвала ему ухо, и целует, так и не встав с колен.

-Ладно, ладно. Только не думай, что ему подарят эти деньги. Храм собирает сокровища, а не расточает их. Возможно, Синедрион купит это поле и даст твоему брату в аренду.

-Благодарю, благодарю, владыка. Вся семья моего брата будут целовать вам руки за вашу милость.

Старик жестом останавливает поток умиления.

-А теперь помоги мне облачиться и проводи к дому Каифы.

Спустя некоторое время Анна в служебных ризах, опираясь на плечо Малха, подходит в сопровождении двух факельщиков к дому Верховного Жреца. Первосвященник не имеет иллюзий насчет своего зятя Иосифа, которого пятнадцать лет назад рекомендовал Синедриону и Валерию Грату, предшественнику Понтия Пилата, на эту должность. Книжники из Законодательного корпуса и коллегия священников поддержали кандидатуру Каифы, который не отличался ни умом, ни святостью, но был весьма энергичным политиком. В условиях римского владычества именно такой, ничем не брезгующий человек мог совместить несовместимое: почитание всемогущего Господа и покорность силам зла, которые не ведают истинного Бога. Дом Верховного Жреца расположен на Храмовой горе у западной стены Храма позади Святилища. В большом зале этой резиденции наспех собраны члены Синедриона из числа священников близких к Каифе и Анне. Они составляют Малый совет, исполняющий обязанности Верховного суда.

Когда Анна проходит в зал и садится справа от Каифы, судилище продолжается. Члены суда сидят на скамьях вокруг трех председательских мест. Слева стол с протоколами заседаний. У входа стоят два пристава для вызова свидетелей. Помещение щедро освещено желтыми огнями светильников на стенах и в углах. В центре стоит Иисус.

-Отвечай же Синедриону! - требует Каифа. - Как тебя зовут?

Но скопец уже впал в немоту, из которой выйти ему не легче, чем воскресить мертвецов.

-Мы узнавали о тебе, - продолжает Каифа. - Ведь ты Иешуа бен Панфера, рожденный от семени сирийца Панферы, наемника римского. Твой отчим Иосиф признал тебя своим первенцем, чтобы покрыть позор молодой жены. Он считал ее невинной, ибо она была взята силой. Потом семья с младенцем скрылась в Египет, а вернулась спустя несколько лет, когда все слухи забылись, и поселилась в Назарете, где ее никто не знал. Так ли это?

Каифа отлично сознает, что это подлый удар. Человека не спрашивают, как ему родиться на свет, но такое клеймо смыть невозможно. В Торе сказано: сын блудницы не может войти в общество Израиля.

-Твой отчим совершил великий грех, введя тебя, Иешуа бен Панфера, в общество Израиля. Ты - не потомок Иакова.

Анна с удивлением смотрит на своего жестокого зятя. Для него это новость. Доказать такую правду, основанную на домыслах, почти невозможно за давностью лет. Да и кто может подтвердить это, кроме самих родителей? Но главное, закон, о котором вспомнил Каифа, вышел уже из употребления. Евреев - полукровок и их потомков стало так много, что об абсолютной чистоте крови могут говорить лишь жрецы, потомки Аарона, живущие в замкнутой касте, как сами Анна и Каифа. В сущности, обвинение, предъявленное Верховным Жрецом, служит здесь лишь оскорблением.

-Отвечай, выродок! - требует он.

Анна даже сочувственно смотрит на Иисуса, но через несколько мгновений он забывает о жалости. Узник размыкает уста.

-Истинно, что этот мир - преисподняя и Господь его - дьявол. Истинно, что вы - дети его и вам хорошо в этом мире, ведь преисподняя для вас - отчий дом. Истинно, что Бог человеческий и есть сатана и вы служите ему всей душой. Я же горю в этой преисподней заживо.

Наступает мертвая тишина. Слышен треск светильников и чье-то запоздалое восклицание. Каифа встает со своего кресла и вне себя рвет ворот рубахи.

-Он богохульствует! - раздается его крик.

И бешеный рев поднимается по всему залу. Члены Совета вскакивают со своих мест. Их благопристойные лица искажает дикая ярость. Неслыханное, немыслимое богохульство! Анне становится нехорошо, словно сердце его придавили камнем. Теперь немота нашла на него. Израиль идет к гибели, если в нем становится возможным такое. Разве нет больше бальзама в Галааде? Разве иссяк дух Господень, что допускает такое? Священники, забыв о своих санах, устремляются к чудовищу, чтобы разорвать его на части. Им уже не нужен суд, лишними стали протоколы и свидетели. Они хотят убить этого человека.

Но происходит что-то неожиданное для всех. Истощенные нервы скопца не выдерживают. Вал святой ярости и праведного гнева, как морская волна, накрывает его с головой и тащит ко дну, погружая во тьму. На глазах всего Совета Иисус падает, будто сраженный незримой молнией, и лежит бездыханный у их ног. И опять наступает мертвая тишина. Священники замирают на месте. Перед ними валяется падаль. Господь поразил богохульника немедля. Они узрели Божий гнев воочию, как писалось в книгах пророков. Каифа стучит посохом о каменный пол, спускаясь к ним от своего кресла. Круг размыкается перед ним. Теперь он тоже видит неподвижный труп еретика. Он тыкает в него жреческим посохом. Слышится глухой удар о ребра Иисуса. Тело не движется и не подает признаков жизни. Каифа воздевает руки к небу и произносит: