Крылатый штрафбат. Пылающие небеса.

– Ага, художник-штрафник! – пошутил техник самолета.

Весть о необычной «картине» мигом распространилась по всей истребительной штрафной эскадрилье. Летчики подходили к Як-1 Александра Волина, любовались, восхищенно цокали языком. Рисунок понравился всем, причем настолько, что и остальные захотели какие-нибудь стилизованные эмблемы на свои самолеты.

Тут же объявился и комиссар, да не один, а вместе с командиром штрафной эскадрильи майором Деркачом и особистом. Комиссар Крюков весь негодовал, кипел праведным гневом и брызгал слюной.

– Вы только посмотрите, товарищ майор! Что они тут понарисовали, понимаешь, на боевых самолетах! Позор какой-то для летчика!

Майор Деркач подошел к разрисованному Як-1, посмотрел на «картину», хмыкнул.

– А мне нравится! – неожиданно для всех сказал он. – Красивая тигра!

– Это не тигр, а леопард…

– Вот и я говорю, красивый леопард!

Комиссар, наставивший перст указующий на Волина и техника самолета, Федора Ивановича, онемел от растерянности и застыл, словно столб.

– Это, как это… А как же?..

– Ну а что? Рисунок правильный, нужно этим стервятникам хребты ломать! А что до кошки пятнистой, так Александра у нас иначе как Леопард не кличут, и позывной у него такой. Рисунок идеологически верный, опять же девиз: «За Родину!» Красная молния – символ несокрушимого удара!

– А вы как считаете, товарищ капитан? – обратился майор к представителю Особого отдела.

Тот пожал плечами, тая ироничную улыбку в уголках губ.

– Да нормально вроде бы… Ничего предосудительного в этом рисунке нет. Так сказать, боевой патриотический порыв. Но все же распространять это веяние, я думаю, не стоит. Мы-то с вами понимаем, что к чему. А вот отдельные личности могут этого и не понять, – по тону особиста было понятно, что под такими «личностями» он подразумевает именно комиссара эскадрильи. Откровенно некомпетентного и в вопросах воспитательного подхода к проштрафившимся летчикам, и тем более – в летном деле.

И комиссар это понял: вздрогнул, как от удара хлыстом, и побагровел еще больше.

Особист и комэск отошли в сторону. Остановились, закурили… Майор Деркач спросил прямо, взглядом указывая на зарвавшегося комиссара:

– Товарищ капитан, а отчего такая политическая лояльность?

– Да слишком много о себе наш комиссар возомнил, и решил я его таким вот образом приструнить. Он же у вас не летает, все больше по земле… А должность-то летная.

– Да, это точно. А откуда у вас такая любовь к авиации?

– А я ведь сам летчик, – улыбнулся особист. – Окончил аэроклуб, потом – Кача. Потом – политическое училище. Дрался с японцами на озере Хасан и даже сбил одного самурая. Мы тогда только что новые бипланы получили – И-153. «Чайка» ведь единственный самолет бипланной схемы с убирающимся шасси. Вот мы так самураев вокруг пальца-то и обводили: шасси выпустим и барражируем. С виду – как И-15. Только эти красавцы узкоглазые на нас кидаются, так мы шасси убираем и на них, в атаку! Но потом и меня сбили. Ранение не шибко серьезное, но летать с большими перегрузками мне нельзя. Как говорил профессор из Ленинграда, что-то с кровоснабжением головного мозга. Такие вот дела. – Особист рывком отбросил дотлевшую до губ папиросу и растер ее носком сапога.

– Ну и дела! С кем только жизнь ни сведет! – удивился майор Деркач.

На том и порешили. Рисунок на самолете остался, но широкого распространения «фюзеляжная живопись» все же не получила. А возможность продемонстрировать леопарда на фюзеляже летчику-штрафнику Александру Волину представилась буквально через полчаса.

Вскоре после памятного разговора с майором Деркачом и особистом звено подняли по зеленой ракете. Четыре истребителя – два «яка» и два «лагга» – поспешили на выручку соседям, Девятому гвардейскому истребительному авиаполку. Первая эскадрилья асов под командованием Алексея Алелюхина отбивала атаки немецких пикировщиков на переправы.

Переправы были жизненно важны для обороны города на Волге. С левого берега шло постоянным потоком пополнение, боеприпасы, продовольствие для стоящих насмерть солдат. А навстречу пересекали водную артерию баржи и катера с эвакуированными и ранеными. Крики, стоны, мат наполняли воздух, разрывающийся от грохота канонады и воя падающих в Волгу бомб.

По ночам немцы постоянно обстреливали реку и переправы из крупнокалиберных орудий и минометов, зарево пожарищ Сталинграда освещало эту трагедию, хотя, казалось, в городе уже нечему гореть.

А с рассветом небо над Волгой становилось черным от крестов на крыльях немецких бомбардировщиков. Гудели моторами «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88», сыпали смертельный стальной град на лодки, баржи, катера, снующие с одного берега на другой.

Но особенной жестокостью отличались немецкие пикировщики и истребители-бомбардировщики. Сбрасывая бомбы, они затем пикировали к самой воде и расстреливали лодки в упор из пушек и пулеметов. Пули прошивали доски навылет, выкашивали солдат, топили баржи с ранеными. Треск пулеметных очередей, гул двигателей самолетов, вопли умирающих людей, треск разламывающихся и тонущих лодок слились в какую-то адскую какофонию.

Советские истребители вели ожесточенные бои над переправами и рекой, но силы были неравны.

Сейчас восемь «красноносых» «яков» вели бой с двадцатью пикировщиками и двенадцатью «Мессершмиттами-109».

«Сталинские соколы» под командованием знаменитого аса Александра Алелюхина атаковали в лоб сомкнутый строй «лаптежников» и с первого же захода сбили ведущий «Юнкерс-87». Потом зажгли еще нескольких пикировщиков. Сам Алелюхин на своем приметном «яке» с нарисованными черными пантерами по бортам фюзеляжа сбил двоих.

Но «Мессершмитты», пользуясь численным преимуществом, сковали их боем. Теперь гвардейцы были вынуждены отбивать атаки немецких летчиков. В воздухе крутилась огненная карусель. Ревели перегруженные моторы, раздавался треск пулеметно-пушечных очередей, в радиоэфире раздавалась ругань на двух языках.

И в эту отчаянную воздушную схватку с ходу врезались четыре истребителя летчиков-штрафников.

– «Первый», прием, «фриц» сзади за тобой!

– Вот черт! Ухожу от атаки, прикрой!

– Я – «Леопард», прием. «Первый», иду на помощь, держись!

Александр Волин, командир звена штрафников в этом вылете, свалил истребитель на крыло, переворотом введя Як-1 в пикирование. Низко над водой мелькнул «Мессершмитт» с угловатыми, словно обрубленными, крыльями. Он преследовал одного из «красноносых» «яков».

«Фриц» так был увлечен погоней, что и не заметил, как попал в прицел летчику-штрафнику Александру Волину. Тот подтянул ручку на себя и открыл огонь из пушки и пулеметов. Набрав скорость на пикировании, Як-1 Волина мог сманеврировать в любую сторону, удерживая «мессера» в прицеле. Пара очередей – и гитлеровский истребитель превращается в пылающий факел.