Елена Степанян - Царский выбор

Пушкин.Ну почему я старый и женатый? (Маша волнуется.)

За костром, вокруг которого сидят мужчины, остаются только Захар и Андрей.

Андрей (вполголоса). Захар Ильич, ты все обещаешь рассказать, что у вас в Казани было.

Захар (невесело). Ну что было? Что было, того уже нету. — Был там один татарин, очень был грамотный по-ихнему. Ну а потом выучился славянской грамоте и стал Святое Писание читать. И раздумывать над ним. — А о чем еще человеку думать? Нельзя же только про цены, то на зерно, то на лес. Так ведь руки на себя наложить захочется. (Захар умолкает и сидит, сцепив пальцы.)

Ну вот, думал он, думал и додумался, что вера-то на самом деле у всех одна, а различия всякие -

они выеденного яйца не стоят. Ну и стал он про это другим рассказывать.

Андрей (в ужасе). Как? Вот так всем подряд? Да разве ж это можно?

Захар.Ну. не то чтобы всем подряд. Но среди своих он многим говорил.

Андрей.И что же вышло?

Захар.Ну что, что? Испугались и донесли на него

властям. Стали его пытать, скажи, мол, кем научен и кого научить успел… (Тяжело вздыхает.)

Андрей.А он?

Захар.Ну что — он? Не выдержал пытки, так и умер.

Андрей (вздыхает). Слава Богу, что так.

Захар (тихо-тихо). Что ж хорошего?

Андрей.Ну как же — так он умер как святой, а то бы мог наговорить на кого-нибудь. Мы бы, чай, тут с тобой не сидели.

Захар.А ты ведь, Андрей, хитрющий парень.

Андрей.Да, Захар Ильич, я очень хитрый. Но и ты хитер, что обо мне догадался. Меня ведь чаще за дурачка принимают.

Красиво убранная горница в господском доме. На широкой лавке, покрытой ковром, лежит мужчина средних лет в кафтане, отороченном мехом, и сафьяновых сапожках.

Входит красивая женщина ему под стать, поправляет головной убор, идет к пяльцам.

Аграфена.Ох и мороз. — А у Талызиных что творится! Дым коромыслом. Свою девицу к смотринам готовят, да еще племянницу из Твери привезли. — Вот счастье, что наши дурехи уже замужем. Вовремя их разобрали, а, Петрович?

Афанасий.Да уж, вовремя! — Ты только подумай, какая подлость! Люди суетятся, переживают, едут невесть откуда, это ж какие деньги нужны! А при этом вся Москва знает, что Морозов обещал Илье Милославскому, и царицей будет только Мария Ильинична.

Аграфена.Ну уж прямо вся Москва. Ты знаешь, потому что тебе твой Трофим шепнул, Трофиму — его князь, а с князем небось сам Морозов поделился, мочи не было терпеть.

Афанасий.Ты что же хочешь сказать, что когда про подлость мало кто знает, она уже и не подлость?

Аграфена.Ох, Афанасий Петрович! Ну что ты взъелся? Люди же понимают, что всем царицами не быть. Девкам только забава, на царя посмотрят, себя покажут. Весь век потом вспоминать будут. И приезжие тоже в убытке не будут. В Москве побывают, еще и женихов здесь найдут, чай, красавицы все. А ты просто злюка.

Афанасий.Ах так! — Тебе сколько лет, Аграфена Никитишна?

Аграфена.Ох, благодетель мой! Так много, что и не припомню, со счету сбилась.

Афанасий.Ну а тридцать лет назад сколько тебе было?

Аграфена.Ну этого уж и подавно не помню. Может, чуток поменьше?

Афанасий.А что было тридцать лет назад, тоже не помнишь?

Аграфена(с любопытством). А что было?

Афанасий.А то было, что царь Михаил Федорович женился. — Ты сейчас, Аграфена Никитишна, старая, да толстая. В дверь не пролазишь.

Аграфена.Бочком, батюшка, бочком.

Афанасий.А тридцать лет назад была красавица хоть куда. И если бы я к тому времени на тебе не женился, повели бы тебя на смотрины и, глядишь, оказалась бы ты на месте Марьи Хлоповой.

Аграфена (крестится на икону). Спаси Господи!

Афанасий.Так что зря ты меня злюкой называешь. Я тебя, может быть, от верной погибели спас.

Аграфена (со вздохом). Марья Хлопова оказалась больной. Бывает же такое?

Афанасий.Не смей повторять эту подлую ложь. Кто заведомую ложь повторяет, тот сатане поддакивает. — Девка была кровь с молоком… Ее в теремах чем-то опоили. И никто в ее болезнь не верил. И сам царь не верил. — И Долгорукова больной оказалась, если помнишь. Одна только

Евдокия Стрешнева здоровой оказалась — и ровно столько, сколько надо было. Пока царь был жив. А как его не стало, немедля за ним отправилась. — Ну ладно, все равно я твой благодетель. Принеси мне за это кваску.

Аграфена.А обедать тебе не пора ли?

Афанасий(с удовольствием потягиваясь). Обедать будем, когда подойдет мой дорогой гость.

Аграфена выходит в сени, сталкивается с Василием Матвеевичем

Аграфена.Как хорошо ты подоспел, Василий

Матвеевич! А то мой хозяин пост на себя наложил до твоего возвращения.

Василий.И давно постится?

Аграфена.Да уже часа два.

В горнице.

Стол еще не накрыт, но Афанасий и Василий уже располагаются на своих местах.

Василий.Аграфена Никитишна, прикрой-ка

занавески. А то добрые люди увидят, что господа с мужиком за одним столом едят, — в смущение придут. Нехорошо людей смущать.

Аграфена.А как же ты хвалился, Матвеич, что

можешь так пройти, что тебя никто не увидит? А теперь что же?

Василий.Это когда мимо чужих идешь. Мимо злых идешь. А подле тебя, Аграфена Никитишна, такого не получится. Столько в тебе доброты и ласки.

Аграфена.Ишь, какой говорун! Даром что святым прикидывается. Петрович, смотри, он твою старуху уговаривает.

Афанасий.Ты поди лучше, уговори Маланью за ворота, а сама нам подавай. Незачем прислуге здесь шляться и слушать лишнее.

Стол накрыт. Хозяева и гость угощаются.

Афанасий.Скажи, Матвеич, а Михайло Иванович сейчас в Москве?

Василий.Как я знать могу, где сейчас Михайло

Иванович, когда сам я сейчас здесь сижу и, кроме тебя, Афанасий Петрович, никого не вижу?

Афанасий (настырно). А когда ты его увидишь?

Василий.Когда Михайло Иванович захочет меня увидеть, тогда я его увижу непременно.

Афанасий.Эх, кабы он меня захотел еще раз увидеть!

Василий.Хочешь о чем его спросить, Афанасий Петрович?

Афанасий (мечтательно). Нет, ни о чем спрашивать не хочу. Видеть его хочу. Его когда видишь, то сквозь него словно в Царствие Божие заглядываешь. Зачем тогда о чем-то спрашивать?

Василий (хитро улыбаясь). Выходит, без всякой корысти хочешь его видеть?