Леонид Гиршович - Тайное имя — ЙХВХ

— Последнее слово за тобой, давай без ложной скромности, — одна нога у Алекса безостановочно подрагивала. — А то, что благодарить Барона тебе не за что, это тебе видней. Лично мы, гидеоны…

— «Лично мы», — вырвалось у Авшалома.

— Хорошо. Лично я, Александр Аронсон, ничем не обязан Ришону.

— Кроме самой малости.

— Не мути воду, Авшалом! Тебе же потом ее пить… Отдохни немного, если ты запыхался. Быстроногий Нафтали… [82]

— Когда я это прочитал, — сказал Арон (т. е. запись, сделанную по горячим следам Эйтаном Белкиндом), — первая мысль та же, что у Сарры: сегодня армяне, завтра мы. Говорят, если имярек (Аш е м) хочет покарать человека, Он лишает его разума. Это не так. Он лишает его стыда. Свою османскую лояльность социалисты сладострастно выставляют напоказ. Дескать, мы не христиане, мы к вам бежали от инквизиции, мы к вам убежали и от русского царя. Они больше не хотят своего государства, вот-вот объединятся в антисионистский фербанд под девизом «Долой нас!» Посмотрите на главу тель-авивского поселкового совета…

— Какого? — не поняла Сарра.

— Это поселок между Яффой и Пейсах-Тикве. Его бургомистр герр Дизенгоф того и гляди чалму наденет.

(Самоочевидные параллельные места в истории двадцатого века требуют уточнения. Вожди второй алии действовали по принципу «покорствуй сильному» в расчете уберечь еврейское население от гонений, подобных армянским или маронитским. Verband nationaldeutscher Juden (Союз немецких националистов-евреев) с его лозунгом «Мы — наше несчастье», брезгливо запрещенный нацистами в 1935 году, это уже нечто иное — от неразделенной любви. Тогда как члены АКСО — Антисионистского комитета советской общественности — разные быстрицкие, были клейменными рабами советской власти. Повторное клеймение их излишне: то же, что клеймить труп.)

Еврейский аналог «гитлерюгенда» — «Schwarzes Fahnlein» («Черный флажок»)

Евреи в СССР гневно осуждают происки сионистов. У Райкина предынфарктный вид. У остальных немногим лучше: похожи на участников ГКЧП

Алекс между тем сидел мрачный, глядел исподлобья и с кривой усмешкой все повторял: «Бахурчик из Метулы… бахурчик из Метулы…»

— Угомонись, — сказал Арон. — Тебе не сказали, потому что времени не оставалось. Главное, чтобы информации о Дайр-эз-Зауре послужила удобрением, а не ушла в песок. Англичане не турки [83]. Это у Джемаль-паши в подчинении сто двадцать тысяч человек, не отличающих правой руки от левой. В тот день, когда его новенький «Принц Генрих» (модель автомобиля) угодил в канаву, генерал Мюррей мог беспрепятственно вступить в Дамаск. Никто бы не заметил. Сам Джемаль-паша позабыл обо всем на свете. Подарок австрийского императора! Хоть обратно вези в Богемию… что ты, Сарра?

— Нет, ничего… меньше, чем ничего, Арон.

— Арон, а помнишь, что ты недавно говорил? — Александр никак не мог успокоиться. — Что нам Сион не нужен, нам и на турецком берегу хорошо. А сионистов называл «маафил и м» (упрямцы, что самовольно, наперекор Моисею, попытались достигнуть Земли обетованной).

— Помню, Алекс.

— Лично я направляюсь в Каир. Предложу генералу Мюррею свои услуги. Мы будем поставлять британцам разведывательную информацию. А они нам за это уступят Палестину.

— Это не так уж глупо, как может показаться на первый взгляд, — заметил Авшалом. (Алекс взвился было: «Не так уж глупо, как может показаться на первый взгляд…»)

— Через Синай добираться рискованно, — сказал Арон.

— Если Авшалому это удалось, то мне и подавно удастся.

Со словами: «Алекс, Арон прав. Ты хочешь, чтобы я с ума сошла?» — Сарра обняла его и поцеловала.

Алекс стоял на своем:

— Что вы мне рассказываете. Через Лишанского бедуины сбывают английскую контрабанду. У него названных братьев пол-Негева.

— А ты не знаешь, что он в розыске? — Арон был близок к тому, чтоб повысить голос. — Под чужим именем живет?

— Почему под чужим? Послушать тебя, вообще без имени. Паренек из Метулы.

— Не спорь. Ты отправишься на пароходе под испанским флагом.

— И вернусь почтовым голубем… кстати, о птичках, это недурная идея, ее надо будет всесторонне продумать, — Александр сказал и сам засмеялся.

— Скажи, Алекс, а что ты тогда подумал? — спросила Сарра.

— О чем ты?

— Ну, когда Авшалома арестовали в Синае. О каких смелых домыслах Арон говорит?

— А я по себе сужу, сестричка. Знаешь, какие бедра у Анитры? И недорого [84]

.

Авшалом вспыхнул, как стог сена, в который ударила молния:

— Сарра, а ты бы в это поверила, не знай ты правды?

— А я ее и не знаю, Авшалом. Но я бы тебя простила.

— Мы свои, сестренка, — сказал Александр, — совсем свои. Чего нам лгать. Несокрушимый Израилев лживых истребит.

Сарра сразу вспомнила Тову.

— Это Сэфер Шмуэль.

Она почувствовала, как на нее сошла сила. Мессианская жена Сарра.

— Н есокрушимый — И зраилев — Л живых — И стребит. НИЛИ [85], — она встала. — Так мы будем отныне зваться. Арон, ты слышишь меня?

— Да. Надо решить, на кого можно положиться, — раз. И второе: в чьей помощи из тех, на кого можно положиться, мы нуждаемся. Желательно какое-то отношение к армии, к железнодорожным узлам, к офицерским клубам, к армейским госпиталям. Нам нужны глаза и уши.

— Арон, ты слышал, что я сказала? Ты согласен, что мы будем так называться — НИЛИ?

— Я же сказал: да. Вы назовете людей. Проведем селекцию, отберем нужных, оставим резерв, остальное отсеем. Те, кого мы отберем, тоже предложат своих людей. И так далее. Как с семенами.

Ядро (гарь и н) состояло из них четверых (гарьин и м — семечки). И еще — пятерых, пользовавшихся их полным доверием. Значит, «паренек из Метулы», по-другому уже не называли Лишанского (лишенный имени, он лишен — в глазах Сарры — телесности: этакое привидение, фосфоресцирует в темноте). Еще двое военных: юзбаши Эйтан Белкинд, фактически положивший начало их борьбе, и колагасы Мойше Нейман, военврач, который освидетельствовал Авшалома в тюрьме. Франт, парижанин — таких арестантов беэр-шевская тюрьма и в глаза-то не видела, в забранные чугунными ресницами глаза.

Пяти минут не прошло, как обнаружилось единство взглядов у Авшалома с врачом, а на шестой минуте колагасы шепотом воскликнул: «Скоро Перерезанное Горло (Румелихисар) будет наше!», позабыв, что на нем «не наш» мундир.

Арон без колебаний назвал «повелителя колесницы».

— Не сомневаюсь в преданности Насера Анема. Он дает ее до пятнадцати литров в день. А узнает, кто наши враги, станет абсолютным рекордсменом. Маронитам есть за что мстить туркам.