Леонид Гиршович - Тайное имя — ЙХВХ

Все было наоборот. Бригадный генерал Томпсон, назначенный на место Максвелла, не проявил интереса к предложению Арона провести разведку подземных вод в Синае. Томпсон убежденный позитивист и сугубый практик, как и большинство выпускников Бедфордской школы. Арон же опрометчиво сослался на авторитет древних авторов — помимо Иосифа Флавия, еще и того, чье имя носит Пятикнижие. «Если он двумя ударами своего жезла извел воду из скалы, то неужели современным буровым установкам это не по силам? Все мифы основываются на реальных событиях, будь то схождение сыновей неба к дочерям земли в незапамятные времена или иссечение воды из скалы». На это генерал Томпсон саркастически улыбнулся.

Неправда и то, что известием о гибели Авшалома Арон опасается повергнуть в уныние остальных членов НИЛИ — так что смотри, Ёсик, молчок. Только за рыжую свою сестру, краснопламенную телицу, боялся он. Лишанский сразу догадался: «Сарру жалеет». Пуще огня боялся Арон ее отчаяния. В пароксизме боли — истинной ее стихии — она могла всё погубить.

— Я обещаю, никто об Ави не узнает, — сказал Ёсик.

И не сдержал обещания.

Своим появлением mr. Mack открыл новую страницу в многострадальной истории НИЛИ — «филантропическую». Денежные средства, бывшие в распоряжении НИЛИ, вынуждали считаться с ней, а значит, с ее гордой пробританской позицией. Гонения на евреев, те, что якобы должны были миновать семейство Аронсонов, начались с весны семнадцатого года. Показушная «оттоманизация» решительно ничего не дала. Это был вынужден признать даже Дизенгоф, самый протурецкий — затурканный — из ее инициаторов. Эль Дин-бей, яффский наместник Джемаль-паши, приказавший целому кварталу, нескольким десяткам семей, в три дня оставить свои дома, не больно-то различал между обладателями оттоманских паспортов и прочими — если уж с кем-то осторожничал, то с германцами и австро-венгерцами. Запретив яффским банкам учет векселей «К е рен ка е мет» [142], принимавшихся к оплате наряду с турецкой лирой, Эль Дин-бей вмиг разорил яффских лавочников. В придачу ко всему он упразднил «коммерческие суды» — автономный еврейский суд, наделенный полномочиями третейского суда. Аллау акбар, обошлось без крови, но и это не за горами.

Что Лишанский попал в Атлит, как Чацкий с корабля на бал, — не скажешь. Льет как из ведра, бурное море. Сарра так перепугалась, словно в отсутствие Авшалома принимала у себя кого-то. А на самом деле она приняла шум, произведенный Лишанским посреди ночи, за полицейскую облаву — настолько нервы у всех были на пределе.

— Не ждала?

— Ох, Ёсик, как ты меня напугал, — и вдруг в страхе: — Где Авшалом? Что с ним?

— Твой Авшалом? Он ищет воду в пустыне.

— Что ты мелешь?

— В нем пробудился лозоискатель. Ты не знаешь, есть такие… Стал колдуном. Ему поручено найти запасы воды в восточном Синае.

— Кем поручено?

— Не мной. Ароном, англичанами. Лучше взгляни на это. Алекс в Америке время даром не терял. Как тебе сундук? Мне не хватает черной повязки на глазу. Двадцать пять тысяч долларов золотом. И это только начало. Создан комитет: «Помощь голодающим Эрец Исраэль». Мы его распорядители.

— А наша работа?

— Туда донесения, оттуда cash. Да, вот еще. Тебе письмо.

«Моя Рыжуха, — так начиналось письмо, которое Сарра выхватила у него из рук. „Рыжухой“ звал ее Арон в детстве. — Издалека пришла помощь, и засуха не страшна. Скоро жнецы сожнут хлеб. Я вижу тебя во главе дочерей иерусалимских, водящих хороводы. Ничто не остановит жнецов в пору жатвы, изнуренные, они лишь сменят руку и продолжат свое дело». Об Авшаломе ни слова. (И это называется ни слова? «Жнец» — метафора чего? Примета чего? Пусть он этого не хотел — вырвалось помимо желания.)

— Почему Авшалом сам мне не написал? Он тоже мастер писать иносказаниями.

— Ей-Богу, ему сейчас не до тебя. Человек в трансе, ищет воду.

— В каком еще трансе?

— Ну, не знаю. Завел себе Анитру на то время, что залег в пустыне. И вообще я ему не сторож, твоему Авшалому. Здесь я теперь за него, Сарра.

— У тебя есть жена.

— Ну и что, у тебя тоже есть муж.

— Иди к черту, — по-еврейски это звучит «лех ле-азазель».

Думаете, попечением об ишуве эти двое не оправдывали расходы на превращение агентурной сети в политическую силу или на подкуп людей в фесках — и всё из отпущенных им средств? Наверняка из этих баснословных сумм что-то оседало в партийной казне. Совсем по-другому читаешь акроним НИЛИ («Несокрушимый Израилев Лживых Истребит»). Говорите, каждую минуту рисковали жизнью? Но способность каждую минуту рисковать жизнью чаще находит себе применение на большой дороге, чем в борьбе со злом. Да и что есть зло? Вопрос уместный в устах Понтия Пилата — не Ёсика Лишанского, который сказал бы: «Каждому свое зло», — если бы взамен ницшеанского и гойского «живи опасно» вдруг пустился в рассуждения, наподобие нас с вами.

Вот такие голоса слышим мы — если не самого азазеля, то целой коллегии его адвокатов.

Утром умывался на дворе. Торс до пояса обнажен, широко расставлены ноги в веревочных шлепанцах Авшалома. Отфыркиваясь, плещет пригоршнями из бочки, наполнившейся за ночь до краев, — на лицо, на грудь, подмышками.

— Что это у тебя? — спросила Сарра, наблюдавшая за ним.

От правого соска подмышку уходит борозда — уползает багровой сороконожкой с багрово же отчетливыми пупырышками ножек по краям, такая свежая, что будь она слева, по Ёсику как раз закончилась бы «тридцатидневка».

— Тебе же сказали, что меня пуля не берет.

— Это сейчас было? — помолчала, подсчитала дни. Высчитала, что кровь пролилась на пути туда. — Авшалом тяжело ранен?

Можно, конечно, отвести подозрение одним ловким словечком, усмешечкой: «Да, очень тяжело. Стрелой амура, сама знаешь, куда». Или что-нибудь в этом роде. «Боюсь тебя огорчить, перевязывать его раны выстроилась очередь». Сразу успокоится. Но этого ли хочет Ёсик? Сторожить Сарру от самого себя — интерес собачий. Заодно держать вакантным место первого человека в НИЛИ, хотя по факту он им является. В конце концов, он слова не нарушал, она сама приперла его к стенке.

— Ну, хорошо. Если я тебе скажу, что Ави убили…

Чтобы не закричать, Сарра вонзила зубы в костяшки кулака — боль на боль дает ноль… в лице ни кровинки, в глазах ни слезинки… рифма-семихвостка хлещет хлестко…

— Я так и знала, Арон прислал оповещение.

О смерти Авшалома при попытке пробраться к британцам чудом стало известно Тове, что укрепило ее репутацию ясновидящей (Сарра ей ничего не говорила). Това же и настояла на том, что следует оповестить Фаню — мать. Эту адскую миссию она взяла на себя [143].

— Зато Арон отыскался и всем руководит из Египта, — сказал Насер, оборачиваясь с козел.