Джон Перри - Завоевания в Центральной и Южной Америке XV—XIX веков. Под властью испанской короны

Однако между крушением иллюзий на Эспаньоле и резней в Кумане Лас Касас и другие доминиканцы при дворе добились одного важного успеха. Они склонили на свою сторону молодого короля Карла [61] Испанский король Карл I Габсбург (р. 1500, правил в 1516–1556 гг., умер в 1558 г.). Он же император Священной Римской империи Карл V (правил в 1519–1556 гг.). и надолго внушили ему неодобрительное отношение к системе encomienda с ее феодальным подтекстом и возможностями злоупотреблений. Эти сильные подозрение и неприязнь, разделяемые многими советниками Карла, влияли на официальную политику в отношении местного населения Индий на протяжении всего его царствования. Среди многих причин страданий индейцев encomienda была выделена – ошибочно – как главная и самая серьезная. Совет по делам Индий вскоре был поставлен в известность об уникальной эффективности ecomienda как средстве колонизации, но его члены считали ее – в лучшем случае – временной мерой, которая будет заменена на абсолютно официальную администрацию, когда испанские поселения будут в безопасности. Снова и снова они устраивали законодательные и административные атаки на этот институт, которые чиновники встречали вялым неисполнением, а encomenderos – резкими протестами, мрачными предсказаниями о запустении поселений, потере доходов, всеобщем хаосе и несчастьях, а иногда – вооруженным восстанием. Встревоженный такими демонстрациями недовольства, Совет по делам Индий шел на попятную, возвращал encomenderos некоторые их привилегии, уклончиво реагировал на другие привилегии, иногда даже шел на дальнейшие уступки. В то же время королевскую совесть успокаивали все более строгими правилами, направленными против злоупотреблений. Эти повторяющиеся кратковременные колебания королевской политики сбивают историка с толку и были чрезвычайно тревожными для колонистов, но общая тенденция на протяжении всего правления короля была последовательная – определить права encomenderos над их индейцами во все более строгой формулировке. В ходе этого процесса институт encomienda хотя и не был официально упразднен – правительство никогда не было достаточно решительным для этого, – но сильно изменился и утратил во многом свое первоначальное значение. Однако он был пополнен и в конечном счете заменен другими системами эксплуатации, экономически более эффективными, но с точки зрения общества не менее деспотическими.

Encomiendas в Новой Испании, созданные среди многочисленных, сильных и оседлых народов, были гораздо более прибыльными и менее тираническими, чем на островах, но они были не менее отвратительными для Карла V и его советников. Подозрительность, с которой относились к Кортесу при дворе на протяжении всей его активной деятельности, возникла во многом из-за того, что он выделял encomiendas в Новой Испании, не обладая на то соответствующей властью. В 1523 году ему было приказано отменить эти свои дары и больше этого не делать. Он обжаловал этот приказ и отложил его выполнение, объяснив – правдиво, – что без encomiendas завоевание проводить невозможно. Его объяснение подтвердил ряд негодующих петиций от его сторонников. В нескольких указах общего характера, вышедших в Гранаде в 1526 году и уточненных в 1528 и 1529 годах, правительство неохотно уступило: если это необходимо для обращения индейцев в христианскую веру, их можно распределять по encomiendas «как свободных людей». Их нельзя было ограбить, с ними нельзя было дурно обращаться и отдавать внаем третьей стороне. Дань, взимаемая с них, должна была быть разумной, а их труд – оплаченным. Вверенных покровительству феодала индейцев нельзя было использовать на рудниках или заставлять переносить грузы. До завоевания почти все наземные перевозки осуществлялись на человеческих спинах, но испанские чиновники и служители церкви, незнакомые с такой практикой, были потрясены зрелищем идущих мелкими шажками tamemes , удерживающих свои огромные грузы на плечах. Точно так же бывают шокированы европейцы, когда видят, как кули тянут повозки-рикши. Им не нравилось унижение человеческого достоинства, и решение им было известно. Подобно тому как в наши дни рикши могут быть на буксире у велосипедов, так и индейцы-носильщики со временем были заменены на мулов. Что же касается горных работ, то их могли выполнять рабы, либо захваченные при подавлении бунта, либо купленные у индейских вождей или привезенные издалека. Такой тяжкий труд был не для «свободных людей».

Перепалки 1523–1529 годов хорошо иллюстрируют неопределенное положение колонии, которая не могла быть из года в год уверена в своих трудовых ресурсах. Работа с целью получения жалованья для индейцев была новым занятием, изначально непривлекательным. Encomienda была единственным законным средством, с помощью которого отдельные поселенцы могли оказывать давление, чтобы обеспечить себе рабочую силу, необходимую им для построения общества европейского типа. Корона могла – по крайней мере, в теории – упразднить всю систему в любое время одним росчерком пера. Даже тогда, когда encomienda пользовалась поддержкой закона, контроль за трудовым процессом, который он давал, был слишком кратким и непостоянным, чтобы удовлетворять колонистов. Продолжительность существования грантов encomienda никогда не была четко определена. Некоторые острова выделялись в пользование на короткие периоды, три года, и решимость колонистов извлечь из них максимальную пользу за это время была причиной многих случаев безжалостных зверств. Никаких временных рамок при выделении земель Кортесом установлено не было; обычно считалось, что они выделяются пожизненно, и было бы чрезвычайно трудно на практике лишить людей, их получивших, права на владение ими, пока они были живы. Encomenderos неоднократно настоятельно требовали принятия закона, делающего их владения наследуемыми и бессрочными, как mayorazgos – майораты, которые были легализованы в Испании законами Торо и которые быстро завоевали популярность среди тамошних владельцев собственности. Кортес в своих депешах просил о введении бессрочных encomiendas , и, что любопытно, то же самое делали и Сумаррага, который был официальным защитником индейцев в Новой Испании, и епископ Мехико. Оба они правдоподобно доказывали, что бессрочность будет гарантией общественной стабильности и экономического развития и будет стимулировать среди encomenderos чувство отеческой ответственности за своих индейцев. Естественно, этим доводам противились испанские поселенцы, у которых не было encomiendas и которые надеялись, что наступит их очередь их получать, и корона, которая хотела сохранить свой контроль над процессом раздачи encomiendas , даже если она не могла на деле упразднить их.