Джон Перри - Завоевания в Центральной и Южной Америке XV—XIX веков. Под властью испанской короны

В течение XVII века долговое рабство сменило систему repartimiento как главный способ набора рабочей силы. В 1632 году система repartimiento была официально отменена для всех целей, за исключением общественных и горных работ. С точки зрения работодателя, долговое рабство имело много преимуществ перед repartimiento . Оно было надежным и постоянным и при этом не включало больших денежных затрат на завоз рабов. К концу века рабы-негры использовались ограниченно: в домашнем обиходе, где их функция состояла в том, чтобы демонстрировать богатство своего хозяина и выполнять какую-то работу. В отличие от repartimiento долговое рабство можно было использовать с целью привязать работника при любом виде найма – в сельском хозяйстве, при разработке месторождения, на каменоломнях, в производстве сахара, ткачестве и т. д. Более того, оно могло удержать и более широкий круг людей. Метисы, например, были освобождены от repartimiento , но их можно было удержать долговым рабством; и многие в нем находились – это было важное преимущество в то время, когда их число быстро росло, и они умножали ряды lėperos – бродяг, переполнявших улицы Мехико и других больших городов. Даже с точки зрения пеона, долговое рабство, возможно, зачастую было предпочтительнее ситуации, когда чередуются жизнь в вымирающей нищей деревне и периодический принудительный труд в системе repartimiento . По крайней мере, долговое рабство давало своего рода чувство защищенности и часто представляло собой в какой-то степени личную признательность и даже симпатию между пеоном и хозяином. Королевская власть никогда серьезно не препятствовала долговому рабству. Она принимала законы против более явных злоупотреблений системы, ограничивала размеры кредитов и запрещала принудительно ввергать индейцев в долги; но в целом теоретически она хотела заменить принудительный труд на свободный труд получающих зарплату людей, особенно в рудниках, и не видела никаких серьезных причин не использовать долги, чтобы удержать людей на полезной работе. Чиновники выискивали беглых должников и возвращали их работодателям без критики, явной или подразумеваемой, от правительства вице-королей или Совета по делам Индий. Долговое рабство стало незаменимой чертой колониальной экономики и характерной чертой общественной жизни Новой Испании. Оно изъяло многих индейцев из продолжающих существовать центров индейской культуры и поселило их в центры испанского влияния, где они начали принимать испанский язык как свой, создавать смешанные браки с представителями других племен или людьми смешанной крови и присоединяться к зарождающемуся гибридному обществу. Долговое рабство продолжало существовать в Мексике и Центральной Америке на протяжении XX века, а во многих уголках Латинской Америки существует и по сей день.

Благодаря долговому рабству испанские колонисты в Новой Испании и те представители индейской знати, которые приняли их образ жизни, во многом решили критическую проблему рабочих рук, вставшую перед ними в результате сокращения численности индейского населения. Снабжение городов продовольствием продолжалось, хотя периодически случались кризисы, приводившие почти к голоду; во многих отчетах, написанных современниками, описаны нищета и беспорядок в кварталах бедноты в Мехико. Естественно, иногда бывали годы изобильного урожая, так что нужда не была постоянной, только не для индейцев, которые в первой половине XVII века, казалось, были обречены на неуклонное вымирание. Экономика продолжала работать, но на более низком уровне и более вяло, чем раньше. По сравнению с неудержимой энергией XVI века, богатством и великолепием, которые последовали в XVIII веке, XVII век для Новой Испании был периодом депрессии и упадка. Вероятно, самая низшая его точка была достигнута в 1620-х и 1630-х годах, когда огромный спрос на рабочие руки для строительства осушительного канала Уэуэтока рядом с Мехико совпал с длинной чередой неурожайных лет. В это же время численность населения тоже была на самом низком уровне. Этот спад затормозился и в конечном счете прекратился. В прибрежных низменностях он прекратился, вероятно, в начале века, на высокогорье – 20 или 30 лет спустя. Вскоре после этого численность населения начала восстанавливаться, но очень медленно, особенно среди индейцев; умеренный рост численности населения в конце XVII века и гораздо более быстрый – в XVIII веке имел место среди метисов.

Самый лучший имеющийся индикатор развития колониальной экономики в целом – хотя он и был очень ограниченный – можно увидеть в производстве серебра. Горное дело было привилегированной отраслью промышленности, которая имела бесспорный приоритет при официальном выделении работников и была очень большим нанимателем рабочих рук; ее приоритет гарантировал, что влияние на нее нехватки работников будет минимально и отсрочено. Производство серебра расширялось сравнительно постоянно в течение второй половины XVI века и достигло максимума между 1591 и 1600 годами. С этого высокого уровня выпуск готовой продукции стал медленно снижаться до 1630 года. С 1630 по 1660 год это снижение было стремительным; в 1660 году официальное поступление серебра в Испанию составляло чуть больше одной десятой того количества, которое было в 1595 году. В какой-то момент после 1660 года выплавка серебра снова начала расти; к концу века она приблизилась к цифрам 1580-х годов. В течение XVIII века она росла неуклонно и быстро и была почти на уровне максимума XVI века. Верно то, что высокий выход серебра в XVIII веке был обусловлен во многом большими капиталовложениями, совершенствованием финансовой организации и использованием современных методов и механизмов. Также верно и то, что в неурожайные годы XVII века на производительность отрасли влияли и другие факторы, помимо нехватки рабочей силы: истощение богатых поверхностных серебряных жил, технические трудности при осушении глубоких шахт, перерывы в поставках ртути для выделения металла из руды. Однако сокращение численности населения – отчаянная нехватка людей, – вероятно, было главной причиной такого резкого упадка. Застой всей экономики Новой Испании в XVII веке отражал масштабную демографическую катастрофу, возможно, одну из самых тяжелых в истории человечества. Эта катастрофа в отношении местного американского населения была постоянной. Его место заняло новое гибридное общество, которое медленно росло численно; но только в XX веке его численность сравнялась с огромным населением, которое обитало в Мексике, когда там впервые высадился Кортес.

Все, сказанное выше о депопуляции, относится главным образом к Новой Испании, потому что обстановка в этом регионе известна лучше, чем в других местах. В результате ряда скрупулезных и чрезвычайно талантливых исследований, проведенных в последние годы, было предложено толкование множества сумм обложения оброком и переписей населения в Новой Испании в XVI и XVII веках. Не было предпринято еще ни одной попытки сравнительной интерпретации данных для других провинций, да и данные для сравнения еще не обнаружены. Однако почти наверняка Гватемала, Кито, Верхнее и Нижнее Перу, Новая Гранада и Тьерра-Фирме [66] Район Дарьенского залива. испытали резкое сокращение численности местного населения. Об опустошающих эпидемиях сообщалось изо всех этих регионов. Степень обезлюдения в провинциях Анд, возможно, не была такой катастрофической, как в Новой Испании. Эти территории труднодоступны; плотность местного населения, вероятно, была не такой высокой; численность испанских поселенцев была меньше; там было больше незанятой земли, особенно в высокогорье, где домашние животные могли пастись, не уничтожая посевы; смешение рас было не таким быстрым и не настолько широко распространенным. Со всеми допущениями, однако, сокращение численности трудоспособного населения и населения, платящего оброк, во всех этих регионах почти наверняка повлекло за собой такие же последствия, как и в Новой Испании.