Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

— Ленту! Ленту!

В шум боя, в гром артиллерийской пальбы и треск выстрелов вновь влилась пулеметная очередь: тра-та-та, тра-та-та... На конце тупорылого ствола пулемета плясало красное пламя. Клавдия Ивановна не отпускала гашетку. Била уверенно, прицельно. Беляки отступили. Полк бежал, офицер с широким полковничьим погоном озверело колотил солдат нагайкой. И тогда Кирсанова поднялась во весь рост, вынула маузер, громко прокричала, повернувшись к волынцам:

— Вперед за Советскую власть! — И первой бросилась по снежному насту, слыша за собой тяжелый топот солдатских сапог.

Волынский полк пошел в атаку.

Конкордия Николаевна Самойлова (Громова) родилась в 1876 году в семье священника, в Иркутске. В гимназии вступила в кружок «саморазвития», стала свидетельницей ожесточенных споров народников и марксистов. В 1896 году приезжает в Петербург, становится слушательницей Бестужевских курсов. В 1897 году первое политическое выступление во время студенческих волнений, вызванных самосожжением Марии Ветровой. В 1901 году арестована, последовала высылка из Петербурга. С трудом добивается разрешения уехать в Париж для окончания образования. Больше года провела в Париже. Здесь она познакомилась с В. И. Лениным, который читал лекции в Высшей русской школе общественных наук профессора Ковалевского. В 1903 году Конкордия Николаевна возвращается в Россию, становится членом комитета РСДРП в Твери. В Твери проработала недолго: грозил арест и пришлось выехать в Екатеринослав. В 1904 году вновь арестована и отправлена в Тверь. В губернской тюрьме провела четырнадцать месяцев. В 1905 году уезжает в Одессу. В дни декабрьского вооруженного восстания находится в Москве. Из Москвы направлена в Ростов-на-Дону, работает в городском комитете. Вновь арестована и выслана в Вологду. В 1906 году совершает побег из ссылки, работает в Москве. Усилившаяся слежка заставляет переехать в Луганск, откуда она направляется делегатом III съезда партии в Лондон. После съезда работает членом комитета в Петербурге. В 1909 году арестована и заключена в Литовский замок. С конца 1912 года работает секретарем газеты «Правда». В 1914 году участвует в издании журнала «Работница». В этом же году — пятый арест. Из ссылки освободила Февральская революция. В 1918 году выступает с докладом на I Всероссийском съезде работниц и крестьянок в Москве. В 1920 году совершает поездку по Волге на агитпароходе «Красная звезда», заведует политотделом. Умерла К. Н. Самойлова в 1921 году во время своей второй поездки на агитпароходе «Красная звезда».

— Битва русских с кабардинцами.

— Или прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа.

— Где вы читали эту книгу?

— Там, где любят женихов!

— Хорошо ли там жилось?

— Насчет пищи ничего, а спать было холодно.

Конкордия Громова с облегчением произнесла последнюю фразу пароля «третьей степени доверия». Пароль, который она получила в Париже, давал ей право войти в жизнь Тверского комитета РСДРП. Гусев, молодой худощавый человек — с ним она обменивалась паролем, — долго тряс руку.

С шумом распахнулась дверь. Куделли, смеющаяся, счастливая, вбежала в комнату и бросилась на шею.

— Кона, милая! Какое счастье!

— Вот уж кого не ожидала встретить! — обрадовалась Конкордия.

Конкордия стояла, держа подругу за руки. Солнце освещало ее высокую фигуру, энергичное лицо с карими глазами и широкими черными бровями. Полотняное платье с матросским воротником перехвачено синим поясом. Широкополая шляпа едва держалась на густом узле каштановых волос.

— Из Парижа, Кона, да? Что слышно про Второй съезд? — Прасковья Куделли не отрывала от нее восторженных глаз. — Отвечай же!

— Как отвечать, когда ты слова не даешь вставить! — Конкордия мягко улыбнулась. Обняв Пашу за плечи, кивнула на диван. — Присядем. Почему ты здесь?

— Долгая история. Тогда, после ареста на Бестужевских курсах, тебя в Иркутск, а меня в Псков. Потом побывала в Лондоне, Женеве. Вновь в Петербурге... Арест, и вот я в Твери. По правде говоря, мне повезло. Недалеко от обеих столиц, район рабочий. Морозовская мануфактура. Дел хватает!

Гусев не стал мешать разговору подруг, ушел, прикрыв дверь.

— У нас без конца аресты. Уранов словно взбесился: обыски по всему городу. Да что обыски — всю ночь громыхали тюремные кареты, арестовывали правого и виноватого.

— Уранов? — переспросила Конкордия.

— Да, Уранов, начальник Тверского жандармского управления. Ему снится партийный комитет. Очень много усердия, да мало результатов.

— Говорят, в городе арестовали более двухсот человек. Даже мой шурин, Иннокентий Иннокентьевич, которого никак не назовешь социалистом, и тот возмущен. Ну, а комитетчики уцелели? — Конкордия подняла брови.

— Уцелели. Правда, Гусева едва не схватили. Квартира его давно на примете. Вчера вернулся с заседания, раздеться не успел — звонок. Сразу понял, что за птицы. Начал нелегальщину прятать, дверь сорвали с петель. Жандармы с порога кричат: «Господин Гусев, вы арестованы!» Кто-то выстрелил. Гусев схватил лампу со стола, разбил и в темноте выскочил в окно, а там садами... Как мог удрать — диву даемся! — В голосе Куделли Конкордия уловила мягкость.

— Силы приходят к человеку в момент опасности. Много доброго мне говорили о Гусеве, да и впечатление он производит приятное. Вы его на съезд прочите? Шурин рассказал анекдот. Охранка платит по две тысячи наградных за выдачу комитетчиков. Какой-то шутник распустил слух, что комитетчики ходят в черных шляпах и крылатках. Вот всех и хватают. Черная шляпа и крылатка — вне закона!

— А знаешь, Кона! У императорского дворца на бульваре вечером задержали человека. Городовой грубо рявкнул: «Кто вы?» — Куделли едва сдерживала смех, в глазах озорные огоньки. — Тот заикаясь ответил: «Товарищ прокурора». Каков же был его ужас, когда вслед за оплеухой услышал: «Вот товарищей-то мы и забираем!»

— Видно, славно поработал комитет, если вызвал такую ярость... Куда определите меня? — На лице Конкордии сосредоточенное выражение. — Без дела сидеть не могу.

— Дело найдется. Обсудим на комитете. Долго ли была в Париже?

— Почти весь девятьсот второй год. Слушала лекции в Высшей школе общественных наук у Ковалевского. Наездами там бывал Владимир Ильич, читал лекции. И знаешь, малодоступное делалось простым, понятным. Блистательный и образованный марксист. Владимир Ильич подолгу разговаривал с каждым, кто вырывался из России. Как-то он уговаривал партийца: «Езжайте домой. Вы ведь практический работник, в таких у нас особая нужда». Вот, думаю, и мне пора. Уложила вещи и — в Тверь. Остановилась я у сестры, квартира ее неподалеку от кафедрального собора; шурин — смотритель духовного училища. Более удачный вариант трудно подобрать. Товарищи за границей советовали им воспользоваться. Жду тебя вечерком... Есть хорошие подарки.