Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

Куделли посмеивалась, слушая подругу. Она хорошо знала Бонч-Бруевича, высланного в Тверь под надзор полиции. Высокий, сутуловатый, с добрыми близорукими глазами, он оживал в рассказе Конкордии.

— Неужто Бонч-Бруевич такой заядлый гонщик? — прервала ее Куделли.

— Да, отчаянный! Можно представить, что он чувствовал, когда осматривал эти чудо-машины. Торговались долго. Дядюшка сдерживал молодых людей, затевавших невиданное дело — поездку в Петербург во время летних вакаций на велосипедах. Блок уверял, что молодые люди правы и на Западе поездка на велосипедах дело привычное. За велосипедами Радин пообещал зайти через денек. На прощанье дядюшка остановился у мимеографа, посмеялся над блестящей, но бесполезной игрушкой. Хозяин обиделся. По секрету сказал, что за продажей мимеографов наблюдает полиция: каждый аппарат на учете, и смешного в этом мало. Более того, протянул схему, которую дядюшка небрежно засунул в карман резинового пальто: посмотрит, мол, на свободе. У него завод, надо множить документы. И тут свершилось то, ради чего была затеяна эта комедия. Хозяин решил показать прибор в действии. Радин развалился в кресле, племянники окружили аппарат. Блок намазал мимеограф краской, наложил вощеную бумагу, начал вращать ручку. Появились оттиски. Племянники незаметно делали свое дело: кто отковырнул краску, убрав в пробирку, кто засунул в карман вощеную бумагу, кто задавал отвлекающие вопросы. Так закончился визит в магазин Блока. Начались мучительные поиски. В московском подполье у Новодевичьего монастыря повторили мимеограф — и это все при первобытной технике, в условиях тяжелейшего подполья! — Конкордия помолчала. — И понимаешь, Паша, меня больше всего поражает настойчивость, с которой связан каждый шаг в нашей многотрудной жизни.

— Так ты захотела повторить мимеограф? — удивилась Куделли.

— Не совсем. Но не следует забывать, что есть шрифт, богемское стекло, краски, а главное — желание! Подожди, скоро Уранов опять будет хвататься за голову — в городе заработает типография. Владимир Ильич очень интересовался печатным делом на Западе. Он настаивал, чтобы в Россию перевозили матрицы, тогда типографии оказались бы избавлены от самой трудной части — набора. Но как это сделать здесь? Ты, Паша, дай-ка мне в помощь Потапыча — печатник он хороший, да и человек проверенный.

Наборных касс достать не удалось. Потапыч покачал головой и по привычке подвязал седые волосы тесьмой. чтоб не падали на глаза. Конкордия долго не могла привыкнуть к литерам. Потапыч дивился ее упорству и лишь изредка покрикивал, когда она не сразу узнавала нужную букву. В комнате душно, пахнет краской. В окна вставили щиты, обитые войлоком. Конкордия сутками не выходила из типографии, сказав родным, что гостит у подруги. Дома верили и не верили. Конкордия жалела мать, но дела оставить не могла. У Потапыча неожиданно поднялась температура, и первый набор пришлось делать самой. С пинцетом в руках старалась она извлечь из груды литер одну, нужную ей. Мешочки путались, шрифты высыпались, и приходилось вновь и вновь копаться с набором...

Медленно росла стопка отпечатанных листовок.

«События всколыхнули застоявшееся болото нашего захолустья, заставили говорить о себе и город, и деревню, и фабричную массу. Теперь все убедились, что наши ряды, ряды борцов за человеческое счастье, не фикция. Теперь все убедились, что социал-демократы и у нас в Твери представляют из себя известную силу, силу организованную и революционно настроенную...»

Конкордия перечитала листовку, удовлетворенно вздохнула. Скоро одиннадцать. Через час придет Куделли, чтобы разнести пачки по городу. Вот когда пригодятся модные накидки, скрывающие фигуру. Сильно удивилась бы матушка, увидев, как располнела ее дочь за эти сутки! Концы по городу предстоят немалые — казармы гренадерского полка, фабрика Берга, Морозовская мануфактура. А там уже товарищи расклеят их на стенах домов, на уличных фонарях и до дверей полицейских участков доберутся. Полковнику Уранову придется побеситься. В Твери подпольная типография!

Задребезжал звонок. Конкордия прислушалась: два длинных, один короткий. Условный. Но почему не в назначенный час? Потапыч сдвинул очки на кончик носа, откашлялся.

— Пожалуй, «тетушка» пришла за товаром.

У Конкордии дрогнуло сердце: до прихода Куделли целых сорок минут, без крайности она беспокоить не станет. Помедлив, осторожно прикрыла дверь каморки, где печатали листовки, набросила кружевную накидку. Улыбнулась Потапычу, прежде чем запереть его на ключ. Положила ключ в горшок герани, припорошив землей. Только после итого пошла к двери.

— Хорошо, что застала тебя! — Куделли раскраснелась от быстрой ходьбы, тяжело дышала. — Кона, из города нужно завтра же уезжать!

— Что случилось? У меня завтра занятия, да и вообще я не собираюсь покидать город.

— Так решил комитет. В кружке провокатор. Кажется, Волнухин. О тебе известно в полиции, адрес прослежен. Уранов подписал ордер на арест. Вот деньги. Переждешь день на квартире доктора Ваксмана, с ним договорено. Утречком принесу билет до Екатеринослава...

— В Екатеринослав! — не могла прийти в себя от изумления Конкордия.

— Да... Явка на Пушкинской улице у зубного врача Фриче. Пароль: «Мне нужно вставить фарфоровый зуб». «Фарфорового зуба у меня нет. Приходите завтра. Возможно, привезут из Гомеля». Запомнила?

Конкордия кивнула.

— Фриче свяжет с комитетом. Дела там тяжелые — провалы, обыски, да и типографию нужно ставить. — Куделли прижалась к Конкордии, тихо гладила ее по волосам. — Если бы ты знала, как трудно мне с тобой расставаться. Кружковцы полюбили тебя, в комитете меньшевики притихли...

— Да... А как же листовки?! Мы с Потапычем славно поработали. Знаешь, набор почти ничем не отличается от настоящего. Жаль бросать дело! Может быть, все не так серьезно? — Конкордия с надеждой смотрела на Куделли.

— Нет, весьма сложно. Уранов завербовал провокаторов среди рабочих. Допрашивал арестованных сам, предлагал папиросы, рассказывал о социалистах, «волках в овечьих шкурах». В общем второй Судейкин. Вот на такую удочку и попался Волнухин из твоего кружка. Парень он молодой, в рабочей среде не варился, на деньги жадный.

— Попроси зайти ко мне Калерию попрощаться, а то волноваться будут. Она и матушку подготовит.

— Как же, Кона? За домом, наверное, слежка. А главное, водить на конспиративную квартиру без надобности... — Куделли развела руками.

— Я могла бы встретиться с нею в городском саду или у Отроч-монастыря.

— Нет, рисковать не стоит. Подумаю, что можно сделать.

В окно ударили крупные капли дождя. Ветер поднимал опавший лист и пригоршнями бросал его на низенький домик.