Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

Куделли с удовольствием огляделась.

— Настоящая светелка! — Она взяла со столика зеркальце в медной окантовке.

— Парижское... Вот еще альбом... Коробка от Пакэна, самого модного магазина в Париже. В ней я привезла матушке тальму с гарусом.

Куделли удивленно взглянула на нее. Помолчала. Повертела коробку с яркой наклейкой.

— Однако не думала, что ты там туалетами занималась.

— Приходилось...

Тихонько постучавшись, в дверь вошла Калерия. Конкордия мягко попросила сестру:

— Принеси, пожалуйста, таз с теплой водой.

— Таз? — не поняла Калерия.

— Да, эмалированный. И чтобы вода непременно теплая.

Когда сестра вернулась, Конкордия закрыла на задвижку дверь. Куделли осторожно наливала в таз воду из голубого кувшина. Калерия не отводила глаз от сестры.

— В Париже в холодные дни постели согревают глиняными кувшинами с горячей водой. Осень там промозглая, камины не спасают. Зато весной Париж прекрасен: бульвары в зеленом пуху, пестрые тюльпаны, каскады фонтанов. — Конкордия говорила неторопливо, ловко сняла ножницами медный ободок с зеркала. Она отделила стекло, а картон, на котором оно было закреплено, опустила в таз.

— Кона, что ты делаешь? — На круглом лице Калерии испуг. — Ты же испортишь!

Куделли ласково обняла девушку за плечи.

— Сейчас все увидим, — проговорила она и, вдруг догадавшись, придвинула к Конкордии коробку от Пакэна, бесцеремонно сорвала модные застежки с парижского альбома.

Разрозненные печатные листы с видами Парижа Конкордия погрузила в теплую воду.

— Ну, девочка моя, ты нам помогла, а теперь поди последи, чтобы никто из домашних не поднялся сюда ненароком. — Конкордия подтолкнула оторопевшую сестру к двери. — Заговори их, задержи...

Куделли, закатав рукава блузки, безжалостно взрезала паспарту ножом, счистила верхний слой с нарядной картинкой.

— Видишь, ничего особенного, — довольно посмеивалась Конкордия. — В Тверь прибыл «мелкий транспорт». Провозить через границу литературу с каждым днем труднее. Чемоданы с двойным дном, шляпные коробки — все проваливалось. Таможенники по стуку стали обнаруживать «Искру». — Конкордия подлила теплой воды в таз. — Действие рождает противодействие. Этот клеевой состав изобрели недавно. Им пропитывают листы отпечатанной бумаги без ущерба для текста. Склеивается много листов — и объем получается небольшой, и для таможенников практически неуловим. Вот полюбуйся: прекрасные картины Бёклина и не менее прекрасные номера «Искры».

Конкордия осторожно отдирала один от другого тонкие листы газеты, бережно раскладывала их на кружевном покрывале.

Куделли расцеловала подругу,

— Необходимо распределить литературу по районам, особенно в Заволжский. А то там крутятся дамы-благотворительницы из «Общества доброхотной копейки». Сами копейки в базарный день не стоят, а вреда от них... Кружки нужны. Возьмешься?

— Конечно! — Конкордия ловко прихлопнула мокрый листок на стенное зеркало.

Конкордия зачастила в Троицкую церковь, старинную, семиглавую. Стояли успеньевы дни. Верующие толпами валили по деревянному мосту через Тьмаку — мутную речушку, на берегу которой возвышалась церковь.

На рябой от дождя реке дрожало и множилось отражение витых куполов. Конкордия задержалась на мосту, осторожно осматриваясь по сторонам. Да, опять этот тип в серых панталонах и соломенной шляпе, надвинутой на глаза. Она приметила его в конке. Попетляла по пыльным улочкам и вновь обнаружила на мосту. Шпик... Девушка подождала, пока с ней поравняется тучная купчиха, окруженная домочадцами, и вместе с ними вошла в церковь.

Было прохладно и угрюмо. Продолговатые оконца едва пропускали свет. Железные решетки разрезали солнечные лучи. Круглые деревянные своды поддерживались массивными столбами, отчего в церкви казалось тесно. Низко опускалось железное кованое паникадило с шандалами в два яруса. Сверкали царские врата, переливаясь цветной слюдой. Над алтарем пестрела роспись, изображающая благовещенье. Пресвятая дева склонилась над прялкой, искрились рубиновые нити, голубело покрывало.

Гнусаво пел дьячок с козлиной бородкой, тихо разливался хор на клиросе. Конкордия дождалась окончания обедни. Заторопилась, укутав голову кружевным шарфом. Видела, как шпик тревожно вглядывался в толпу, нервно мял папироску в руке. Толпа повалила густая, уйти удалось незаметно.

На отшибе, неподалеку от Троицкой церкви, притаился домик старинной архитектуры. Резные наличники на окнах украшали его. Покривившееся крыльцо скрывали кусты дикого персика с серебристым благовонным листом. Домик утопал в яблоневом саду. Клонились ветви, усыпанные антоновкой. Листьев не видно — одни яблоки. Лишь тропинку, ведущую к дому, окаймляли пушистые сибирские пихты.

Этот укромный дом разыскала Куделли для особо конспиративных целей. Охранка орудовала так яростно, что типографии проваливались раньше, чем начинали работу. Последней провалилась типография в лесной сторожке близ Дорошихи. Оставшийся шрифт Конкордия собрала по горсточке, зашила в холщовые мешочки. Шрифт переносила небольшими порциями, боясь привлечь внимание охранки. И вдруг этот шпик. Случайность? Или?..

— Наконец-то, Кона! — Куделли встретила ее в полутемной прихожей. Конкордия уловила настороженность в ее глазах. — Опоздала-то как.

— Ровно на обедню. — Конкордия улыбнулась, чтобы успокоить подругу. — Проторчала в церкви. Право, славное соседство.

Конкордия осторожно сняла жакет, отвязала мешочки со шрифтом. По сдержанным движениям Куделли поняла, что ее подруга взволнована.

— Кона, что произошло?

— Шпик. Субъект в серых панталонах со стертым лицом... — Конкордия развела руками. — Благо, кончилась обедня, смешалась с толпой.

— Нет, это не случайность! — словно читая ее мысли, отозвалась Куделли. — Поспрашиваю в комитете, а пока прекрати ездить в Дорошиху. Типография, к сожалению, несбыточная мечта...

— Прекратить поездки согласна. Шрифт-то перенесла весь — два пуда по горсточке. Типография...

— Перестань, Кона! Станка нет, наборных касс нет, печатников нет. Полковник Уранов подрезал основательно. А тут еще шпики завертелись.

— Я тебе расскажу прелюбопытную историю со слов Бонч-Бруевича, только наберись терпения, о том, как в Москве повторили изобретение Эдисона — мимеограф...

В окно ударили крупные капли дождя. Куделли разогрела на спиртовке кофе.

— Ну и погодка! В такую только и слушать истории. — Она заметно повеселела, усадив Конкордию за стол.

— Как-то в газетах промелькнуло сообщение о гениальном изобретении Эдисона — мимеографе. Аппарат легко и быстро воспроизводил с печатного листа до тысячи оттисков. Конечно, подпольщики заинтересовались. На Кузнецком мосту в магазине Блока публика глазела на мимеограф: компактный, блестящий, изящной отделки. На Кузнецкий мост зачастил и Бонч-Бруевич. Мимеограф нужен был в подполье, но стоил больших денег. Изготовить мимеограф взялся Радин, связанный с марксистами. Взялся! Легко сказать, когда ничего не известно. Думали-думали и надумали... — Конкордия лукаво сощурилась. — Однажды в магазине появились четверо молодых людей в костюмах велосипедистов: узкие бриджи, шапочки с кожаным козырьком. Бонч-Бруевич накануне обегал всех знакомых, чтобы раздобыть эти костюмы. Радин вырядился посолиднее: еще бы, дядюшка четырех недорослей! В магазине продавались велосипеды. Красные, с никелированными спицами, низкими сиденьями, они стояли в углу, удивляя москвичей своей дороговизной. Хозяин магазина Блок, немолодой коммерсант, засуетился около покупателей, желавших приобрести сразу четыре велосипеда. Доказывал их преимущества, особливо подчеркивая, что шины из каучука. У Бонч-Бруевича глаза разгорелись...