Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

День хмурился. Низкие облака прикрыли солнце. Потемневший липкий снег завалил мостовую Екатеринослава.

Конкордия в модной шубке, отделанной белкой, замерла у строгого двухэтажного особняка и смотрела, как по Екатерининскому проспекту проползала жиденькая патриотическая манифестация. Началась русско-японская война, и лавочники собрались на улицах с царскими портретами и хоругвями. Манифестантов сопровождал наряд полиции. Впереди маршировали два купца с царским портретом в руках. Шли они не в ногу, и потому царь переваливался с боку на бок. Уличные мальчишки, сдвинув на макушку меховые треухи, бежали за процессией. Хрипло, нестройно звучало:

Боже, царя храни!..

Боже, царя храни!..

У механической мастерской братьев Гаркснис процессия остановилась. В воротах показались мастеровые в холщовых фартуках. Под настойчивые окрики полиции неохотно стянули шапки. Вперед пробрался подросток с лицом, перемазанным мазутом, в небрежно наброшенном на худенькие плечи пиджаке. Огляделся. Выскочил на мостовую, прямо в огромную лужу, и начал разбрызгивать грязь. Грузный городовой, приподнимая полы черной шинели, кинулся к подростку. Но тот не испугался и, смешно копируя неуклюжего городового, скрылся в проходном дворе.

Рядом с Конкордией щеголеватый офицер громко возмущался поведением мальчишки и неловкостью городового. Офицер оказался знакомым. В одном купе ехали из Киева. Конкордия получила транспорт литературы в Киеве и теперь возвратилась в Екатеринослав, где поселилась после своего бегства из Твери.

В поезде Конкордия обрадовалась попутчику-офицеру. За ней началась слежка. Замелькал человек в коричневом пальто с каракулевым воротником и с неизменной газетой, прикрывавшей лицо. В Киеве стоило немалого труда отделаться от шпика, но у поезда тот ее поджидал. Офицер, который выказывал Конкордии явные знаки внимания, видно, сбил его с толку. В Екатеринославе коричневое пальто не появлялось, но настороженность не покидала девушку. На вокзале в Екатеринославе Конкордию не встретили, хотя телеграмму она подала заблаговременно. Девушка мучительно соображала, куда ей направиться со своим чемоданом. Извозчиков у вокзала не оказалось. Очевидно, заняты полицией в связи с происходившей манифестацией. Пришлось пойти с офицером. Он нес чемодан, проклинал бездельников извозчиков, сердился на полицию. Время тянулось, а Конкордия все не могла придумать, как отвязаться от попутчика. Не вести же его на конспиративную квартиру?.. Офицер добивался адреса. Конкордия посмеивалась: что ж, назвать Чечеловку, рабочий район, где она снимала комнату у путевого обходчика?..

Офицер вопросительно взглянул на девушку. Розовое лицо с аккуратной ниточкой усов. «Уж не догадывается ли? Кажется, кокетством и жеманством больше не продержаться». Лукаво улыбнулась, грассируя, сказала:

— Благодарю вас, блужданиям нашим пришел конец. Я дома. — Она подняла глаза на блестящую медную табличку на парадном.

— «Присяжный поверенный А. А. Александров»! — удивленно прочитал офицер. — Вот уж не думал.

Конкордия повернула голову. Действительно, она остановилась у дверей известного в городе адвоката. Скромно потупила глаза и, едва удерживаясь от смеха, проронила:

— Да, это мой родственник. — Подхватила чемодан, протянула руку в тонкой перчатке. — Принимаем по вторникам и субботам. Милости прошу!

Грациозно наклонила голову, нажала кнопку звонка. Массивная дверь распахнулась. Конкордия подала бородатому швейцару чемодан, оглянулась. Офицер приветливо кивнул, затянулся папироской и неторопливо двинулся вдоль улицы.

— Мне нужен господин Александров, — сказала Конкордия, втайне надеясь, что адвоката не окажется дома.

— Прошу наверх. Разрешите? — Швейцар помог Конкордии снять пальто и с легким полупоклоном указал на лестницу.

Конкордия машинально оглядела себя в зеркало. Узкое темно-серое платье, шапочка-пирожок, беличья муфта. Провела рукой по лицу, словно собираясь с силами, и поднялась по лестнице. Черные ботинки утопали в пушистом ворсе ковра.

Александров, высокий мужчина с энергичным лицом и орлиным взглядом, принял приветливо. Она опустилась в кожаное кресло, лихорадочно соображая, как начать разговор.

— Чем могу служить, сударыня? — Его черные глаза изучающе смотрели на девушку.

— Решила посоветоваться с вами. Моего кузена арестовали и отдали в солдаты во время студенческих волнений. Хотелось бы знать, есть ли юридическая возможность освободить его и вернуть в университет?

— Простите, с кем имею честь разговаривать? И кем вы интересуетесь?

— Мне нежелательно называть фамилию. — И, стараясь смягчить отказ, добавила: — У меня есть причина...

— Сударыня, как же я могу быть полезен, если вы решили не называть себя? — Он откинулся в кресле и забарабанил пальцами по сукну. — При таких условиях я вряд ли что могу сделать.

— Простите, я не хотела вас обидеть. — Девушка была искренне огорчена. — Разрешите мне зайти в другой раз...

Конкордия выпрямилась, Невольно посмотрела в окно. У парадного топтался субъект в коричневом пальто с каракулевым воротником. Она почувствовала, что бледнеет. Адвокат тоже взглянул на улицу, вздохнул, спросил с нарочитой небрежностью:

— Вы пришли с вещами?

— Да... Попросите швейцара вызвать извозчика и подтвердить при необходимости, что я ваша дальняя родственница. Мне нужно вернуться на вокзал. Может быть, успею к вечернему поезду...

— Гм, родственница, дальняя родственница... — Пальцы его все быстрее барабанили по столу. — А пока по чашке кофе?

Швейцар вытащил чемодан. Александров проводил Конкордию до извозчика, раскланялся. Извозчик гикнул, лошади понеслись.

У вокзала Конкордия увидела знакомого студента-технолога, которому должна была передать чемодан. Он беспокойным взглядом окидывал толпу. Девушка подняла руку, студент поспешил навстречу.

— Как я рад! Кто знал! Оказывается, с сегодняшнего дня курьерский приходит на два часа раньше обычного. — Он бережно снял чемодан. — Да, забыл на радостях, вам письмо. Держите...

...В маленький домик на Чечеловку Конкордия добралась к вечеру. Долго не решалась распечатать конверт, надписанный круглым детским почерком Калерии.

Припомнился последний вечер в Твери. Мать повидать не удалось. За домом следили, и она боялась подвергать родных опасности. Торопливо написала записочку Калерии: просила собрать самые необходимые вещи, уложив их в парижский саквояж.

В окно стучал ветер кленовым листом, по темному стеклу текли дождевые капли. Гнулись и скрипели деревья в саду. Конкордия прижалась лицом к окну, вслушивалась в вой ветра и шум дождя. Поезд отправлялся ночью. Она ждала сестру.