Иван Свистунов - Сказание о Рокоссовском

— Так точно, товарищ маршал! Как же не знать!

— Вот и отлично. Сейчас же получай документы и отправляйся. Война не ждет.

— А где дислоцируется штаб Рокоссовского? — обрадованный таким удачным назначением, добродушно спросил Гудков, хотя спрашивать у командующего фронтом о таких подробностях вроде бы и не годилось.

— Где дислоцируется?.. — хмуро усмехнулся Тимошенко и глянул на Шапошникова, словно приглашая его ответить на заданный вопрос.

Но Борис Михайлович, задумавшись, смотрел в сад, где уже бродили сиреневые вечерние тени. Молчал.

Тимошенко ткнул толстым карандашом в карту:

— Шоссе Москва—Минск видишь?

— Так точно!

— Вот и двигайся по шоссе и спрашивай всех встречных-поперечных. Так и попадешь к Рокоссовскому. Ясно? — строго и нетерпеливо пояснил командующий.

— Все ясно, товарищ командующий! — браво козырнул Гудков. — Разрешите идти?

— Передавай привет Константину Константиновичу. Повезло тебе, что к нему попал. Это понимать надо! — уже добродушно добавил Тимошенко. — Действуй!

Шапошников приподнялся, протянул Гудкову руку:

— Желаю вам всего доброго, голубчик!

Уже было за полночь, когда Гудков вышел на шоссе для общеизвестной процедуры «голосования».

Магистраль жила ночной прифронтовой жизнью. Мчались машины с притушенными фарами, на обочинах скрежетали гусеницами танки, в темном небе завывали авиационные моторы... На западе то приподнималась, то снова пряталась за темный гребень леса розовая полоска: пожары. Далекий гул походил на приближающуюся грозу.

Командующий фронтом был прав. На очередном КПП Гудкову объяснили:

— Вон за той разбитой будкой сверните по тропинке к лесу. В лесу и ищите группу Рокоссовского.

Уже совсем рассвело, и солнце, яркое и огромное, глянуло радостно на мир. Дойдя до лесной опушки, Гудков остановился, очарованный красотой леса. Пронизанный золотыми солнечными нитями, весь в слепящих блестках росы, наполненный бодрящим ароматом хвои и трав, лес казался мирным и сказочным.

Но едва подполковник сделал несколько шагов вглубь, как из кустов раздался повелительный окрик:

— Стой!

Подошли два автоматчика. Проверив документы новоприбывшего, указали дорогу к штабу:

— Прямо по тропинке — и на первой же поляне.

На маленькой полянке под могучей меднотелой сосной, закинувшей под самые облака свою роскошную крону, Гудков увидел солдатскую палатку.

Взглянув на нее, сразу понял, что палатка уже испытала все превратности военной судьбы: где рваная дыра от осколка, где ржавое пятно ожога... Биография фронтовая.

Подойдя поближе, Гудков в нерешительности остановился: где же штаб?

В это время из палатки вышел высокий мужчина в нижней нательной рубахе, расстегнутой на широкой груди, и в брюках с генеральскими лампасами. Нетрудно было догадаться, что перед ним Рокоссовский.

Стараясь тверже ставить ногу, насколько позволяла густая трава, Гудков подошёл и представился:

— Товарищ генерал! Подполковник Гудков прибыл...

— Одну минуту, товарищ Гудков, — прервал его Рокоссовский и скрылся в палатке. Вновь он появился уже в гимнастерке, стянутой ремнем и застегнутой на все пуговицы. — Я вас слушаю!

— Подполковник Гудков. Прибыл на должность начальника оперативного отдела штаба вашей группы.

— Очень хорошо. Будем знакомы. Как вас зовут?

— Петр Кириллович.

— Меня — Константин Константинович. Беритесь за работу, Петр Кириллович. У нас в штабе в некотором роде некомплект.

— Товарищ генерал! А где размещается штаб группы? — задал вполне уместный вопрос Гудков.

Почему-то вопрос развеселил Рокоссовского. Он улыбнулся весело и молодо:

— Где размещается штаб? В палатке помещаюсь я и начальник штаба полковник Малинин.

— А войска группы?

— Войска под кустами. — Заметив недоумение на лице вновь прибывшего, охотно пояснил: — Под соснами и елями. На свежем воздухе, как дачники, расположились. Медики, между прочим, справедливо утверждают, что это весьма полезно для здоровья.

Красивое моложавое лицо генерала после сна было свежим, бодрым, голубые глаза светились веселой добротой. Гудков подумал, что, может быть, и впрямь полезно для здоровья спать в лесу, дышать сосновым бальзамом и прочей благодатью.

— Теперь-то мы уже богато живем — палаткой обзавелись. А раньше и палатки не было, — добавил Рокоссовский. И, заглянув в палатку, сказал громко: — Полковник Малинин! Довольно спать! Принимайте пополнение, Михаил Сергеевич! Нашего полку прибыло!

В первые дни своего нашествия на Россию немцы воевали только днем. Ночью отдыхали. Сытно, до смачной отрыжки поужинав, пиликали на губных гармошках, гонялись за украинскими и белорусскими девчатами и со спокойной совестью («с нами бог») укладывались спать на чужих перинах.

До утра, до нового броска вперед.

Под Ярцево им, может быть, впервые, пришлось воевать и ночью. Вначале и здесь они добились значительных успехов: захватили город, форсировали Вопь, овладели плацдармом на ее восточном берегу. Начали продвигаться по шоссе в сторону Вязьмы.

Взвесив все данные разведки, изучив условия местности, направление ударов врага, генерал Рокоссовский ясно представил себе, какую цель преследует гитлеровское командование на этом участке фронта. Нет сомнения, что враг попытается взять в кольцо наши войска, обороняющиеся в районе Смоленска. А потом главная их задача — выйти на шоссе, ведущее в сторону Москвы.

Разгадав замысел врага, Рокоссовский принял энергичные контрмеры: на пути движения вражеских колонн поставил противотанковый и гаубичный полки, приказал пехоте окопаться. Немцев наши воины встретили сокрушительным огнем. Не ожидавший такого отпора враг стал стягивать в район Ярцево все новые и новые части, начал массированную бомбежку.

Бои шли теперь днем и ночью.

Здесь, на ярцевских высотах, как и на других участках фронта, где шли ожесточенные оборонительные бои, гибла вздорная надежда Гитлера на «молниеносную войну» с Советским Союзом.

***

Где место командира в бою? Все мы помним знаменитую кинокартину, в которой Василий Иванович Чапаев наглядно, с помощью подвернувшейся под руку картошки, определил место командира во время схватки с врагом.

Однако нет нужды командующему идти в первых рядах своих сражающихся войск.

Еще с тех давних времен, когда Рокоссовский командовал полком и бригадой, он не любил позы, картинности, никчемной удали: «Или грудь в крестах, или голова в кустах».

Мужество командира — да, бесшабашное молодечество — нет.

Рокоссовский писал: «Я не сторонник ненужной напускной бравады, как и бесцельной храбрости — рисовки. Это нехорошо. Это ниже правил поведения командира. Но порой нужно быть выше правил».