Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Арнау поднял глаза к небу, думая о своем отце.

— Что?.. — начала было девушка.

— Ничего, все прекрасно, — ответил Арнау, улыбаясь ей.

В этот момент ворота заскрипели и дверь для посетителей начала открываться.

Гильем пропустил Арнау вперед.

— Ворота, Гильем! Пусть откроют все ворота.

Гильем вошел во двор, и Арнау с Мар, оставшиеся снаружи, услышали, как он отдавал распоряжения.

«Ты меня видишь, отец? Ты помнишь? Именно здесь тебе дали кошелек с деньгами, который погубил тебя. Что ты тогда мог сделать?» В его памяти возникла картина беспорядков на площади Блат. Он вспомнил крики людей, крики отца — все просили зерна! — и почувствовал, как к горлу подступил ком…

Тем временем ворота открылись настежь, и Арнау, держа Мар за руку, вошел.

Рабы выскочили из дома и собрались во дворе. С правой стороны здания была лестница, которая вела в покои хозяев.

Мар посмотрела вверх и увидела, как несколько теней метались за большими окнами. Напротив дома располагались конюшни, а у входа стояли стремянные.

Боже!

Дрожь пробежала по телу Арнау, и Мар, чувствуя его волнение, перестала смотреть вверх.

— Возьми, — сказал Гильем Арнау, передавая ему свернутый пергамент.

Но Арнау не стал его брать. Он знал на память содержание документа, который Гильем вручил ему вчера днем. Это был список имущества Грау Пуча, присужденного меняле Эстаньолу викарием в счет уплаты по кредитам: дом, мебель, рабы. Арнау напрасно искал в списке имя Эстраньи — его там не было. Может, потому, что не все имущество находилось в Барселоне, как, например, дом в Наварклесе, который Арнау решил оставить Пучам, чтобы им было где жить. Но драгоценности, две пары лошадей с упряжью, экипаж, костюмы и платья, посуда, ковер, мебель и сам дом — все это было вписано в пергамент, который Арнау прочитал несколько раз предыдущей ночью.

Он снова посмотрел на въезд в конюшни, а потом окинул взглядом весь двор, вымощенный камнем до подножия лестницы.

— Поднимемся? — спросил его Гильем.

— Поднимемся. Веди меня к сеньору… к Грау Пучу, — поправился он, обращаясь к рабу.

Они прошли через весь особняк; Мар и Гильем внимательно осматривали его, не пропуская ничего. Арнау шел не останавливаясь, глядя только вперед.

Раб проводил их в парадную гостиную.

— Доложи обо мне, — сказал Арнау Гильему, прежде чем тот успел открыть дверь.

— Арнау Эстаньол! — выкрикнул мавр, распахивая дверь настежь.

Арнау не помнил, как выглядел этот зал особняка.

Он не успел осмотреть помещение, когда ребенком прошел его… на коленях.

Но и сейчас он не стал осматривать гостиную.

Изабель сидела в кресле у окна. По бокам от нее стояли Жозеф и Женис. Первый, как и его сестра Маргарида, уже вступил в брак. Женис оставался холостым.

Арнау поискал глазами семью Жозефа. Ее не было.

В другом кресле он увидел Грау Пуча, старого, одряхлевшего; по его подбородку текла слюна.

Изабель смотрела на вошедших покрасневшими от слез глазами.

Арнау остановился посреди гостиной, возле огромного стола из благородного дерева, который был в два раза шире, чем его меняльная лавка.

Мар остановилась рядом с Гильемом.

В дверях толпились рабы.

Арнау говорил достаточно громко, так что его голос отдавался эхом в просторном зале.

— Гильем, эти туфли мои, — холодно произнес он, показывая на ноги Изабель. — Пусть их снимут.

— Да, хозяин.

Мар, ошеломленная, резко повернулась к мавру.

Хозяин?!

Она знала, какое положение занимал Гильем в их доме, но никогда прежде не слышала, чтобы он так обращался к Арнау.

Гильем жестом подозвал двоих рабов, которые пялились на непрошеных гостей, стоя у косяка двери, и все трое направились к Изабель. Баронесса, продолжая сохранять надменный вид, смотрела прямо на Арнау.

Один из рабов опустился на колени, но, прежде чем он до нее дотронулся, Изабель сняла туфли и сбросила их на пол, ни на миг не отрывая глаз от Арнау.

— Я хочу, чтобы ты собрал все туфли в этом доме и сжег их во дворе, — жестко сказал Арнау.

— Да, хозяин, — снова ответил Гильем.

Баронесса продолжала смотреть на племянника своего мужа с подчеркнутым высокомерием.

— Эти кресла, — нахмурившись, произнес Арнау и махнул рукой в сторону четы Пуч, — вынеси отсюда.

— Да, хозяин.

Сыновья Грау подняли трясущегося отца с кресла. Баронесса встала, прежде чем рабы забрали кресло и вынесли его вместе со всеми остальными, забрав даже те, что стояли в углах. Изабель продолжала с ненавистью смотреть на Арнау.

Внезапно он произнес:

— Это платье тоже мое.

Кажется, она задрожала?

— Но ты ведь не станешь… — начал было Женис Пуч, который оторопел, услышав новый приказ Арнау. Он все еще держал отца на руках.

— Это платье мое, — оборвал его Арнау, не переставая смотреть на Изабель.

Дрожала ли она?

— Мама, — вмешался Жозеф, — переоденься.

У баронессы задрожали губы.

— Гильем! — крикнул Арнау.

— Мама, пожалуйста.

Гильем подошел к баронессе.

Как ее трясло!

— Мама!

— А что ты хочешь, чтобы я надела? — выкрикнула Изабель, обращаясь к своему пасынку.

Изабель снова повернулась к Арнау, не в силах скрыть своего смятения. Гильем тоже смотрел только на него. «Ты действительно хочешь, чтобы я снял с нее платье?» — спрашивали его глаза.

Арнау нахмурился, и Изабель наконец медленно опустила глаза.

Арнау подал знак Гильему, и вскоре рыдания баронессы наполнили парадную гостиную Пучей.

— Этой же ночью, — сказал он, обращаясь к Гильему, — я хочу, чтобы дом Грау Пуча опустел. Скажи им, чтобы они отправлялись в Наварклес и никогда не выезжали оттуда.

Он посмотрел на Жозефа и Жениса, которые, казалось, остолбенели. Изабель продолжала рыдать.

— Меня их земли не интересуют. Дай им одежду рабов, но обуви не давай, сожги ее. Продай все имущество и закрой дом.

Арнау повернулся и встретился глазами с Мар.

Господи, он совсем забыл о ней! Лицо девушки было красным от волнения. Он взял ее за руку, и они покинули особняк.

— Теперь можешь закрывать ворота, — сказал Арнау старику, который первым их встретил.

В полном молчании они дошли до лавки, но, прежде чем входить, Арнау остановился:

— Прогуляемся по берегу?

Мар согласилась.

— Теперь ты забрал свой долг? — спросила она, когда они увидели море.

Арнау молчал, всматриваясь в даль.

— Я никогда не смогу забрать его, Мар, — услышала девушка его тихий голос, — никогда.

9 июня 1359 года

Барселона

Арнау работал в лавке.

Сезон мореходства был в самом разгаре. Дела шли превосходно, и Арнау стал обладателем одного из самых больших состояний в городе. Они по-прежнему жили в маленьком доме на углу Канвис-Вельс и Канвис-Ноус вместе с Мар и Донахой. Арнау не обращал внимания на совет Гильема переехать в дом Пучей, который стоял запертым вот уже четыре года.