Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Святая Дева! Часовня Святых Даров! Касса бастайшей!

Как же он сразу не догадался!

Его отца казнили, и он не мог позволить, чтобы теперь надругались над его Матерью.

Мальчик на цыпочках вошел в церковь Святой Марии и направился к крытой галерее. Слева от него оставалась часовня Святых Даров, отделенная пространством между двумя контрфорсами. Пройдя через всю церковь, Арнау затаился за колоннами главного алтаря. Вскоре он услышал шум, доносившийся из часовни Святых Даров, и, стараясь быть предельно осторожным, проскользнул к следующей колонне. Оттуда часовня была как на ладони, поскольку ее освещали, как всегда, десятки свечей.

Из часовни по решетке карабкался вниз какой-то человек.

Арнау посмотрел на Святую Деву. Кажется, с ней все в порядке…

Он перевел взгляд внутрь часовни Святых Даров: касса бастайшей была взломана.

Когда вор попытался выбраться наружу, Арнау услышал звон монет, которые бастайши вносили для своих сирот и вдов.

— Вор! — крикнул мальчик, бросаясь на решетку часовни.

Одним прыжком он вскарабкался наверх и толкнул мерзавца в грудь. Тот, застигнутый врасплох, с грохотом упал на пол. Не раздумывая ни секунды, человек быстро поднялся и с силой ударил ребенка в лицо.

От удара Арнау упал на спину, успев бросить затуманенный взгляд на Святую Марию.

— Должно быть, он упал, пытаясь бежать после того, как ограбил кассу бастайшей, — заключил один из королевских офицеров, стоя возле Арнау, который все еще оставался без сознания.

Отец Альберт покачал головой. Как мог Арнау совершить подобное бесчинство? Ведь касса бастайшей в часовне Святых Даров находилась возле его Святой Девы!

Когда солдаты сообщили ему об этом за пару часов до рассвета, священник подумал: «Этого не может быть».

— Да, святой отец, — настаивал офицер, — мы нашли у мальчишки этот кошелек.

Он показал кошелек с деньгами Грау, предназначенными для тюремщика и его заключенных.

— Что собирался мальчик делать с такой большой суммой?

— А его лицо? — вмешался другой солдат. — Зачем замазывать лицо грязью, если не для воровства?

Отец Альберт снова покачал головой, пристально глядя на кошелек, который обнаружил офицер. Зачем Арнау пришел сюда ночью? Откуда он взял кошелек?

— Что вы делаете? — спросил он солдат, увидев, что они поднимают мальчика с пола.

— Отнесем его в тюрьму.

— Ни в коем случае, — услышал кюре собственный голос. Всему этому должно быть объяснение. Нельзя допускать мысли, что Арнау попытался ограбить кассу бастайшей. Только не Арнау…

— Это вор, святой отец.

— Это может решить только трибунал.

— Что ж, так и будет, — подтвердил офицер, наблюдая, как солдаты берут Арнау за подмышки. — Пусть мальчишка подождет приговора в карцере.

— Если он и должен находиться в каком-нибудь карцере, то в карцере епископа, — заметил священник. — Преступление совершено в святом месте и поэтому попадает под юрисдикцию Церкви, а не викария.

Офицер посмотрел на солдат и беспомощного Арнау и жестом приказал им оставить мальчика на полу, что они и сделали, просто уронив его. Циничная улыбка скользнула по лицу офицера, когда он увидел, что ребенок сильно ударился лицом об пол.

Отец Альберт с гневом посмотрел на них.

— Приведите мальчика в сознание, — потребовал священник, доставая ключи от часовни. Он открыл решетку и, войдя внутрь, добавил: — Я хочу послушать его самого.

Отец Альберт подошел к кассе бастайшей, три замка которой были взломаны, и убедился, что она пуста. В самой часовне все было на месте, никакого видимого ущерба священник не обнаружил.

«Что случилось, Матерь Божья? — спросил кюре мысленно Святую Деву. — Как ты позволила, чтобы Арнау совершил это преступление?»

Он услышал, как солдаты стали лить воду на лицо мальчика, и вышел из часовни в тот момент, когда некоторые бастайши, узнавшие о грабеже кассы, входили в церковь Святой Марии.

Арнау очнулся от ледяной воды и увидел, что он находится в окружении солдат. Свист летящей пики на улице Бория снова раздался у его уха…

Ведь он убежал от них! Как же им удалось догнать его? Может, споткнулся?

Солдаты склонились над ним.

Отец!

Его тело горело… А он должен был убежать…

Арнау поднялся и попытался толкнуть одного из солдат, но они схватили его и без всякого труда остановили.

Отец Альберт, подавленный случившимся, увидел, как мальчик боролся, чтобы вырваться из рук солдат.

— Хотите еще что-нибудь услышать, святой отец? — с иронией спросил его офицер. — Эта исповедь вам не кажется достаточной? — Он указал на Арнау, который бился в руках солдат.

Отец Альберт вознес руки вверх и вздохнул. Потом он направился к тому месту, где солдаты держали Арнау.

— Зачем ты это сделал? — спросил он мальчика, подойдя к нему вплотную. — Ты ведь знаешь, что эти деньги принадлежат твоим друзьям — бастайшам. Они предназначены для того, чтобы оказывать помощь вдовам и сиротам их собратьев, чтобы хоронить умерших и совершать благие поступки. Бастайши украшают Святую Деву, которую ты считаешь своей матерью, и постоянно следят за тем, чтобы возле нее горели свечи. Зачем ты это сделал, Арнау?

Присутствие священника успокоило Арнау.

Мальчик задумался: «Что я здесь делаю? Касса бастайшей… Вор!.. Он меня ударил, но что произошло потом?»

Арнау в изумлении огляделся по сторонам.

Между солдатами он заметил знакомые лица; люди смотрели на него в ожидании ответа. Он узнал Рамона и Рамона-Парнишку, Пере, Жауме, Себастьяна и его сына Бастьянета и многих других, которых он поил водой и с которыми пережил незабываемые моменты во время похода ополченцев на Крейшель.

Неужели они обвиняли его? Так и есть!

— Я не… — устало пробормотал он.

Офицер поднес к его глазам кошелек с деньгами Грау. Арнау пощупал рукой место, где он должен был находиться.

Ему не хотелось оставлять кошелек под тюфяком, потому что баронесса могла донести на него и тогда обвинили бы Жоана.

Но теперь…

Проклятый Грау! Проклятый кошелек!

— Ты это ищешь? — с ехидством спросил офицер.

Среди бастайшей поднялся шум.

— Это был не я, святой отец, — защищался Арнау.

Офицер рассмеялся, к нему присоединились солдаты.

— Рамон, это был не я. Я клянусь вам, — повторил Арнау, глядя бастайшу прямо в глаза.

— Тогда что ты делал здесь ночью? Откуда у тебя этот кошелек? Почему ты пытался бежать? Почему твое лицо вымазано грязью?

Арнау поднес руку к лицу. Грязь высохла.

Кошелек!

Офицер все еще держал его перед глазами мальчика. А тем временем церковь наполнялась бастайшами, и те, что пришли раньше, рассказывали новоприбывшим о том, что произошло в часовне Святых Даров. Арнау смотрел на раскачивающийся перед его лицом кошелек.