Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Хайме Мальоркинский не приехал на кортесы. Король назначил новый срок, дав ему еще три дня, но и после этого галеры не прибыли в Барселону.

— Вот тебе и почему, — сказал на следующий день отец Альберт. — Все еще не знаем когда, но уже знаем почему.

По окончании кортесов Педро IV приказал возбудить против своего вассала судебное разбирательство за неповиновение, к которому он присовокупил еще и обвинение в том, что в графствах Руссильон и Сардиния чеканили каталонскую монету, в то время как королевскую монету можно было чеканить только в Барселоне.

Хайме Мальоркинский продолжал делать вид, будто ничего не происходит, и процесс, который вел викарий Барселоны Арнау д’Эриль при участии Фелипа де Монтроча и Арнау Самореры, королевского вице-канцлера, продолжался заочно, невзирая на отсутствие мальоркинского государя.

Король Хайме явно занервничал, когда советники сообщили ему, каким может быть результат: реквизиция его королевства и графств. Тогда Хайме стал искать защиты у короля Франции, которому он воздал почести, и обратился к Папе, чтобы тот выступил посредником в переговорах с его шурином, королем Педро.

Верховный понтифик, защитник дел правителя Мальорки, добился у короля Педро гарантии неприкосновенности для Хайме, с тем чтобы последний без опасности для себя и своей свиты смог прибыть в Барселону, попросить прощения и защитить себя от обвинений, которые против него выдвигали. Король Педро не мог отказать Папе и согласился дать гарантию неприкосновенности, предварительно договорившись, чтобы ему прислали четыре галеры из Валенсии под командованием Матеу де Мерсера, который должен был присматривать за правителем Мальорки.

Вся Барселона явилась в порт, когда на горизонте показались паруса галер короля Мальорки. Флот под предводительством Матеу де Мерсера, вооруженный так же, как и флот Хайме III, уже ждал наготове.

Арнау д’Эриль, викарий города, приказал начать сооружение моста. Лодочники выстроили в ряд свои лодки, и портовые рабочие начали сбивать на них доски.

— Что происходит? — спросил один из бастайшей, увидев, что королевский штандарт остался на корабле, а в лодку спустился только один представитель знати.

Арнау был весь мокрый, как и его товарищи. Все смотрели на викария, не сводившего глаз с лодки, которая приближалась к берегу. На берег сошел только один человек, виконт д’Эволь, аристократ из Руссильона, одетый в дорогое убранство и вооруженный. Прежде чем ступить на берег, он задержался на помосте.

Викарий вышел ему навстречу и, стоя на песке, выслушал объяснения д’Эволя, который махнул рукой в сторону Фраменорса, а потом указал на галеру короля Мальорки.

Когда беседа закончилась, виконт вернулся на королевскую галеру, а викарий отправился в город. Получив указания короля Педро, викарий вскоре вернулся.

— Король Хайме Мальоркинский, — крикнул он так, чтобы всем было слышно, — и его жена Констанса, королева Мальорки, сестра нашего обожаемого короля Педро, остановятся в монастыре Фраменорс! От места, где стоят на якоре галеры, и до королевских покоев нужно построить деревянный помост на сваях, закрытый с боков и сверху.

На берегу поднялся ропот, но суровое выражение, с каким викарий смотрел на людей, утихомирило недовольных. После этого бо́льшая часть портовых рабочих отправилась в монастырь Фраменорс, который величественно возвышался над береговой линией.

— Это безумие, — услышал Арнау голос кого-то из бастайшей.

— Если поднимется шторм, — предрек другой, — мост не выдержит.

— Закрытый с боков и сверху! Зачем королю Мальорки нужен такой мост?!

Арнау повернулся к викарию как раз в тот момент, когда на берегу появился Беренгер де Монтагут.

Арнау д’Эриль левой рукой указал Беренгеру в сторону монастыря Фраменорс, а правой провел воображаемую линию от него в сторону моря.

Арнау, бастайши, лодочники и столяры с берега, корабельные и весельные плотники, кузнецы и канатчики ждали молча, пока викарий не закончил объяснять.

Великий мастер задумался.

По приказу короля работы в церкви Святой Марии и соборе были приостановлены, всех рабочих перевели на строительство помоста. Под надзором Беренгера де Монтагута была снята часть лесов с собора, и в то же самое утро рабочие стали относить их во Фраменорс.

— Что за глупость, — заметил Арнау Рамону, когда оба взваливали на себя тяжелый ствол дерева.

— Мы выбивались из сил, чтобы доставить камни для Святой Марии, а теперь ее разбираем. И все это из-за каприза…

— Молчи! — оборвал его Рамон. — Мы делаем это по приказу короля. Наверняка он знает, для чего все это.

Галеры короля Мальорки, проходившие мимо на веслах, оставались под постоянным наблюдением валенсийцев. Они пристально следили за тем, как суда расположились напротив Фраменорса, став на якорь на почтительном расстоянии от монастыря. Каменщики и плотники принялись сооружать внушительное деревянное строение, которое должно было протянуться от фасада монастыря и выйти к морю. Бастайши с помощью всех, у кого не было конкретного задания, носили к монастырю стволы и доски.

Когда стемнело, работы приостановились. Арнау вернулся домой, не переставая возмущаться.

— Наш король еще никогда не допускал подобной глупости, — недовольно ворчал он. — Всех всегда устраивал обычный понтон на лодках. Почему он позволил предателю капризничать?

Но его гнев стал утихать, а мысли направились в другое русло, как только он почувствовал на своем теле руки жены. Мария принялась массировать ему плечи.

— Твои раны выглядят лучше, — заметила она. — Некоторые используют герань с малиной, но мы всегда доверяли только бессмертнику. Моя бабушка лечила им дедушку, а мать — отца…

Арнау закрыл глаза.

Бессмертник? Какой там бессмертник…

Вот уже несколько дней, как он не видел Аледис. Она — единственная причина заживления царапин!

— Зачем ты напрягаешь мышцы? — спросила Мария, прерывая его мысли. — Расслабься, ты должен расслабиться, чтобы…

Он продолжал думать о своем.

Зачем? Расслабиться, чтобы Мария смогла вылечить его раны, нанесенные другой женщиной? Если бы она хотя бы рассердилась…

Но вместо того чтобы кричать на мужа, осыпая его ревнивыми подозрениями, Мария снова отдалась ему этой ночью: она подошла к Арнау, ласково улыбнулась и с нежностью прильнула к нему.

Аледис не знала, что такое нежность.

Они совокуплялись, как животные!

Арнау принимал ее, закрыв глаза. Как на нее можно было смотреть?

Мария же ласкала его тело… и душу… дарила ему наслаждение — тем более мучительное, чем бо́льшим оно было…

На рассвете Арнау поднялся, чтобы отправиться во Фраменорс.