Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Ты сделаешь нас всех счастливыми, став женатым человеком, — сказал священник. — Община не одобрит, если ты откажешься жениться, и по этой причине твой брат не пойдет по церковной стезе.

После этого все замолчали.

Арнау сжал губы.

Община! Да, были случаи, которых община не прощала.

— Ну что, брат? — спросил его Жоан.

Арнау повернулся к Жоану и вдруг увидел совершенно другого человека — не того, которого знал раньше. Этот спрашивал его со всей серьезностью. Как он мог не замечать столь разительных перемен в младшем брате?

Он все еще помнил улыбчивого мальчика, который показал ему город, помнил, как тот сидел на ящике, свесив ноги, пока рука матери гладила его по голове…

Как мало они разговаривали за последние четыре года!

Арнау все время работал, разгружая корабли и возвращаясь домой с чувством выполненного долга, и он так уставал, что ни о каких посиделках с братом не могло быть и речи. Конечно, сейчас перед ним был уже не маленький Жоанет…

— Ты действительно готов отказаться от монашества из-за меня?

Внезапно они остались наедине.

— Да, — коротко ответил Жоан.

— Но ведь мы так много сделали для того, чтобы ты получил образование.

— Да.

Арнау поднес руку к подбородку и ненадолго задумался.

Община. Бартоломе был одним из старшин.

Что скажут его товарищи? Он не имеет права мешать Жоану после стольких усилий. И вообще, что он станет делать, если Жоан уйдет?

Арнау посмотрел на Марию.

Бартоломе подозвал дочь, и та, застенчиво улыбнувшись, приблизилась к столу.

Перед Арнау стояла простая девушка с кудрявыми волосами и добрым лицом.

— Ей пятнадцать лет, — услышал он голос Бартоломе.

Все четверо с интересом разглядывали Марию, и она, взявшись за подол, в смущении опустила глаза.

— Мария! — снова одернул ее отец.

Покраснев от стеснения и нервно теребя подол юбки, девушка посмотрела на Арнау.

На этот раз юноша отвел взгляд, и Бартоломе, наблюдавший за ними, заволновался.

Мария же глубоко вздохнула, в ее глазах блеснули слезы.

Арнау снова повернулся к ней. Неужели она заплакала? Из-за него? Он не хотел ее обидеть…

— Согласен, — ответил Арнау.

Жоан поднял стакан, за ним быстро подняли стаканы Бартоломе и священник. Арнау тоже взял свой.

— Ты не представляешь, как я счастлив, — сказал ему Жоан.

— За молодых! — воскликнул Бартоломе.

Сто шестьдесят дней в году!

По предписанию Церкви христиане должны были воздерживаться от скоромного сто шестьдесят дней в году. И в каждый из этих дней Аледис, как и все женщины Барселоны, ходила на пристань, чтобы купить рыбы в одной из рыбных лавок Графского города — в старой или новой, — находившихся неподалеку от церкви Святой Марии.

Где ты, Арнау?

Аледис смотрела в сторону берега, куда лодочники привозили товар и где стояли грузчики. Того, кого она искала, среди них не было.

Где ты, Арнау?!

Но однажды она его все-таки встретила.

Ее мышцы так напряглись, что казалось, готовы были разорвать кожу.

Боже!

Аледис вся затрепетала и стала считать часы до наступления темноты, когда ее муж уснет и она беспрепятственно спустится в мастерскую, чтобы побыть со своим воспоминанием, пока оно еще свежо и не стерлось из памяти…

За время поста Аледис выучила распорядок работы бастайшей: если им не нужно было разгружать корабли, они носили камни к церкви Святой Марии. После первой ходки их цепочка нарушалась, так что каждый совершал следующую ходку сам, не ожидая остальных.

В то утро Арнау уже отправился за вторым камнем.

Один. С голым торсом!

Было лето, он шел, размахивая капсаной-переноской, зажатой в руке. Аледис видела, как он проходил перед рыбной лавкой. Солнце отражалось в капельках пота, которыми было покрыто его тело; он приветливо улыбался каждому, кто проходил мимо него.

Аледис вышла из очереди.

Арнау!

Крик застрял в ее горле, превратившись в немой стон…

Арнау!

Женщины из очереди стали глазеть на нее. Старушка, стоявшая за Аледис, указала на место, образовавшееся между ней и другой женщиной, и Аледис подала знак, чтобы та проходила вперед.

Как отвлечь внимание всех этих любопытных? Аледис притворилась, что ее тошнит.

Одна женщина решила оказать ей помощь, но Аледис оттолкнула ее. Аледис снова сделала вид, будто у нее приступ тошноты, и бегом направилась к берегу. Беременные женщины стали жестами объяснять что-то друг другу, понимающе кивая головами…

Арнау шел на Монжуик, в сторону королевской каменоломни.

Как его догнать?

Аледис побежала по Морской улице до площади Блат, там повернула налево, намереваясь пройти вдоль стены, построенной в эпоху римлян, и затем попасть к дворцу викария. А оттуда — прямо до улицы Бокерия и ворот с тем же названием.

Она должна догнать его.

Люди провожали ее взглядами.

Может, кто-то ее узнал? Ну и пусть!

Арнау шел один.

Молодая женщина пробежала квартал Бокерия и бросилась по дороге, ведущей на Монжуик.

Он должен уже быть там…

— Арнау! — громко крикнула она, не опасаясь, что ее услышат посторонние.

Арнау остановился на середине подъема к каменоломне и повернулся к бегущей к нему женщине:

— Аледис! Что ты здесь делаешь?

Аледис остановилась, тяжело дыша. Что сказать ему?

— Что-нибудь случилось, Аледис?

Как объяснить ему причину, которая толкнула ее встретиться с ним?

Она согнулась в поясе, хватаясь за живот, и притворилась, что на нее снова накатил приступ тошноты. Почему бы и нет?

Арнау подошел к Аледис и взял ее за руки. Она задрожала от простого прикосновения его пальцев.

— Что с тобой?

Какие руки! Они крепко держали ее, охватывая предплечья…

Аледис подняла глаза, уставившись на грудь Арнау, все еще потную, и вдохнула аромат, исходящий от него.

— Что с тобой? — повторил Арнау, пытаясь выпрямить ее.

Аледис воспользовалась моментом и обняла его.

— О боже! — прошептала она.

Она прижалась головой к шее Арнау и стала целовать его, слизывая пот с блестящей кожи.

— Что ты делаешь?

Арнау попытался отстраниться, но девушка крепко вцепилась в него.

Чьи-то голоса, раздавшиеся за поворотом, донеслись до них.

Бастайши!

Как он объяснит им? А может, там и сам Бартоломе? Если они увидят его в объятиях Аледис…

Бастайши не станут церемониться и выгонят его из общины!

Арнау поднял Аледис за талию, сошел с дороги и, спрятавшись за кустами, зажал ей рот ладонью.

Голоса постепенно отдалились, но Арнау уже не обращал на них внимания. Он сидел на земле, Аледис — на нем; одной рукой он держал ее за талию, а другой закрывал рот. Она неотрывно смотрела на него.

Эти карие глаза!

Внезапно Арнау осознал, что он ее обнимает. Грудь Аледис вздымалась, касаясь его тела. Сколько ночей ему снилось, что он ее обнимает? Сколько ночей он мечтал притронуться к ней?!