Вольфганг Акунов - Сказание о наших готских предках

Самый насущный и жизненно важный вопрос, на который Теодориху необходимо было найти незамедлительный ответ, заключался в следующем. Где его верный остготский народ мог найти, во-первых, добычу, и, во-вторых — землю? Причем, по возможности, землю, которую готам не пришлось бы обрабатывать самим. И на которой им не пришлось бы самим вести хозяйство. Ибо за два с половиной века почти непрерывных скитаний, перемежающихся бесконечными вооруженными схватками разного масштаба, готы, очевидно, утратили все качества мирных крестьян, которыми, конечно, обладали в период своего пребывания в «Скандиии», на острове Готланд или в дельте Вистулы. И потому Теодорих обратил свой взор на Италию.

Дело было в том, что на Апеннинском полуострове неизбежная в условиях разложения Римской «мировой» империи и все большая интеграция германцев (или, если угодно, германизация) достигла к описываемому времени своего апогея. Теодорих Отсготский извлек из сложившейся ситуации необходимые уроки. Странным образом, в «римской» Италии, кичившейся победою над гуннами, одержанной «последним римлянином» Флавием Аэцием в союзе с «варварами», пользовались большим влиянием два «обломка» былой гуннской державы, два бывших приближенных «Бича Божьего» Аттилы.

Один из них, Флавий Орест, родившийся римским подданным, но перебежавший к гуннам, служил, в свои лучшие годы, при дворе гуннского «царя-батюшки», если можно так выразиться, по дипломатической части, в должности главного толмача-переводчика и одновременно — «начальника протокольного отдела». А также «юрисконсульта службы внешних сношений». После смерти Аттилы и распада его царства в ходе разгоревшейся кровавой смуты, этот Орест перебрался от гуннов в римскую Равенну, где, благодаря своим приобретенным еще со времен службы гуннам связям, смог подчинить своему влиянию германские наемные войска. Провозгласившие, по указке Ореста, его сына Ромула (западно)римским императором.

Другой бывший приближенный и советник Аттилы — гунн Эдекон — был особо доверенным лицом «Бича Божьего». Именно Эдекон не раз успешно возглавлял гуннские посольские миссии в Константинополь. И разоблачил организованный «ромеями» (с ведома императора Востока Феодосия II Младшего) заговор на жизнь гуннского царя (для вида согласившись принять в нем участие). Верный гунн спас жизнь Аттилы (хотя в случае своего реального, а не притворного, участия в цареубийстве мог бы несказанно обогатиться и получить высокий пост в Новом Риме). В благодарность Аттила назначил Эдекона правителем германского племени скиров. Верный гунн взял в жены скирскую княжну (или царевну), родившую ему (наряду с другими детьми) сына по имени Одоакр (Отокар, Оттокар, Отакар, Отакер, Одоакер, Одоацер). Этот энергичный, рослый, «беспощадный к врагам рейха» полугунн-полугерманец вступил в ряды телохранителей (западно)римского императора. И дослужился до начальника всех германских «федератов» на западноримской службе. Подчинив себе, таким образом, единственную реальную военную силу в тогдашней Италии. В битве при Тицине (нынешней Павии) Одоакр разбил Ореста, убил его и сослал плененного в Равенне пятнадцатилетнего сына убитого советника Аттилы — Ромула Августа (прозванного римскими насмешниками «Августулом», т. е. «Августиком», «Августишкой», «Августёнком») — в кампанское имение богача-сибарита Лукулла. Предварительно низложив его с (западно)римского престола. Из уважения к традициям — не собственным распоряжением, а указом римского сената.

Марцеллин Комит впоследствии писал: «Западная империя Римского народа, которой в 709 году от основания Города (Рима) начал править Октавиан Август, первый из императоров, пала на 522 год правления императоров с этим Августулом. С этого времени власть в Риме в руках готских королей (царей — В.А.)».

Конечно, Марцеллин, оценивавший события в «Гесперии» из безопасного «константинопольского далека», был не совсем точен в своем данном задним числом утверждении, ибо готским царям для захвата власти в Ветхом Риме нужно было предварительно избавиться от гунноскира Одоакра.

«Одоакр был первый варвар, царствовавший в Италии над народом, перед которым когда-то преклонялся весь человеческий род» (Гиббон).

Как и все его предшественники из числа германцев на римской военной службе, гунноскир Одоакр не стремился сам занять римский императорский престол. Он отослал (восточно)римскому императору исаврийского происхождения Зенону (Зинону) в Царьград отнятые у «Августула» (которого, по иронии судьбы, звали Ромулом, как и основателя Рима на Тибре) знаки императорского достоинства. Объявив (внимание, уважаемый читатель!), что «ЕДИНСТВО РИМСКОЙ ИМПЕРИИ ВОССТАНОВЛЕНО, и в мире опять есть лишь один римский император, как лишь одно солнце на небе». И заставив римский сенат принять указ, по которому титул «императора Запада» навеки упразднялся и единственным римским императором объявлялся навеки владыка Нового Рима — Константинополя. Иными словами: то, что впоследствии стало восприниматься как «падение (конец) Западной Римской империи», воспринималось современниками этого «падения» как ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЕДИНСТВА Римской империи. Одоакр присягнул константинопольскому императору на верность, получил от него высокий титул римского патриция и стал управлять Италией от имени василевса Зенона, чей профиль гунноскир, как честный верноподданный, чеканил на своих монетах.

«Несчастного Августула сделали орудием его собственного падения; он заявил сенату о своем отречении от престола, а это собрание — В СВОЕМ ПОСЛЕДНЕМ АКТЕ ПОВИНОВЕНИЯ РИМСКОМУ МОНАРХУ (каково лицемерие! — В.А.) все еще делало вид, как будто РУКОВОДСТВУЕТСЯ ПРИНЦИПАМИ СВОБОДЫ И ПРИДЕРЖИВАЕТСЯ ФОРМ КОНСТИТУЦИИ (здесь и выше выделено нами — В.А.). В силу единогласного решения оно обратилось с посланием к зятю и преемнику Льва (Макеллы — В.А.) — Зенону, только что снова вступившему на византийский (т. е. восточно-римский — В.А.) престол после непродолжительного восстания. Сенаторы формально заявили, что они не находят нужным и не желают сохранять в Италии преемственный ряд императоров, так как, по их мнению, величия одного монарха достаточно для того, чтобы озарять своим блеском и охранять в одно и то же время и Восток и Запад. От своего собственного имени и от имени населения они соглашались на то, чтобы столица всемирной империи была перенесена из Рима в Константинополь (как будто это не было совершенно официально сделано еще в 330 г. императором Константином I Великим, даже повелевшим именовать Византий «Римом», в честь чего были установлены каменные столбы с текстом указа! — В.А.) и отказывались от права выбирать своего повелителя — от этого единственного остатка той власти, которая когдато предписывала законы всему миру. «Республика (они не краснели, все еще произнося это слово) может с уверенностью положиться на гражданские и военные доблести Одоакра, и они униженно просят императора возвести его в звание патриция и поручить ему управление италийским диоцезом». Депутаты от сената были приняты в Константинополе с изъявлениями неудовольствия и негодования, а когда они были допущены на аудиенцию к Зенону, он грубо упрекнул их за то, как они обошлись с императорами Анфимием и Непотом, которых Восточная империя дала Италии по ее же просьбе. «Первого из них, — продолжал Зенон, — вы умертвили, а второго вы изгнали; но этот последний еще жив, а пока он жив, он ваш законный государь». Но осторожный Зенон скоро перестал вступаться за своего низложенного соправителя (тем более, что вскоре убили и Непота — В.А.). Его тщеславие было польщено титулом единственного императора и статуями, которые были воздвигнуты в его честь в нескольких римских кварталах; он вступил в дружеские, хотя и двусмысленные сношения с патрицием Одоакром и с удовольствием принял внешние отличия императорского звания и священные украшения трона и дворца, которые варвар был очень рад удалить от глаз народа» (Гиббон).