Вольфганг Акунов - Сказание о наших готских предках

С вполне понятным нетерпением испанские историки ищут в этих темных столетиях — VIII, IX и X — истоки не только свойств испанского национального характера, которым Испания была обязана своим величием, но и характерных черт христианских испанских государей эпохи Реконкисты. При этом они — за небольшим исключением — не желают ничего слышать о, вне всякого сомнения, лежащих в их основе вестготских истоках и традициях. Как, впрочем, и об удивительной стойкости и способности к сопротивлению баскского племени. Породившего Наварру и «гуманиста с мечом в руке» — Генриха IV, Великого Беарнца, основателя династии Бурбонов — одной из знаменитейших в Европе Средневековья и Нового Времени. Тем не менее, именно, здесь, на Севере, на орошаемом дождями кантабрском побережье, с его промышленными городами и шахтами, можно, при желании, убедиться в том, что мощь свевско-готско-баскского наследия не была исчерпана в ходе Реконкисты (в отличие от мощи наследия кастильского). Его непокорные, своенравные потомки — Каталония, Астурия, Леон и Страна басков (Эускади) — всем новомодным «автономистским» поползновениям вопреки — залог будущего Испании, вечно прекрасной и единой в своем многообразии.

Немецкий историк из Марбурга Дитрих Клауде (учившийся, кстати говоря, некоторое время в университете бывшей вестготской резиденции Тулузы) указывал в своей «Истории вестготов» на курьезный случай спора между дипломатами на Базельском соборе римско-католической церкви 1434 г. Тогда Николаус Рагнвальди (Нильс Рагнвальдсон) — посланник короля Дании, Норвегии и Швеции Эрика VII Померанского — потребовал для себя особо почетного места в зале собраний. Приведя в обоснование законности своего требования довольно любопытный довод. Он заявил, что шведы суть потомки готов, готам же подобает эта честь, с учетом их достославной истории. Заносчивому шведу, впрочем, не замедлил возразить испанец Альфонс де Картахена — министр и полномочный посол Его Величества короля Кастилии. Заявивший, что у испанцев несравненно больше прав считаться наследниками славных готов, чем у шведов. Ибо вестготы, отправившиеся на Иберийский полуостров совершать великие деяния, чьими потомками являются испанцы, без сомнения, были лучшими и храбрейшими представителями своего племени. А самые негодные, ленивые, бездеятельные готы остались на родине, в Швеции — жалкие остатки готского народа, не имеющие прав ни на какие привилегии. И вести от них свой род не очень-то почетно.

Эта дипломатическая дуэль разыгралась через тысячу лет «с гаком» после смерти вестготского царя Алариха и несколько меньше лет после смерти остготского царя Теодориха Великого. За это время политический небосвод христианской Европы успели озарить Карл Великий, Оттон I Великий, Владимир Святой, Вальдемар Аттердаг, Фридрих I Барбаросса, прозванный «чудом мира» — «ступор мунди» — Фридрих II Гогенштауфен и немало других монархов «крупного калибра». И все же готы были не забыты. Мало того! Ранг дипломатов, оказывается, напрямую зависел от отношения, которое имели к готам государства, представляемые на международных форумах этими дипломатами. Это не только неожиданно, не только удивительно, но и несколько отдает неблагодарностью. С учетом несомненных заслуг, скажем, франков в деле сплочения новой, христианской Центральной и Западной Европы и основания Священной Римской империи. Возможно, в памяти христианских народов Европы (продолжавшей, в силу исторической инерции, столетиями, если не тысячелетиями, мыслить «римскими» категориями) слишком ярко запечатлелись многочисленные преступления представителей франкских царей — например, моральный хаос, царивший в период от Хлодвига до Пиппинов. И на их фоне, несколько отдаленные во времени вестготы, несмотря на свои интриги и насилия, успели превратиться в идеализированных памятью и фантазией потомков борцов за лучшую, рыцарскую, христианскую Европу? Было бы заманчиво написать на эту тему книгу, озаглавив ее, скажем: «Эволюция образа готов в оценках людей европейского Средневековья». Писать, да и читать ее, наверно, было бы довольно интересно… В любом случае, с учетом приведенных выше соображений, становится понятным, почему интерес к готам не только не угасает, но и постоянно возрастает, в самые разные эпохи и на самых разных уровнях (от «готических» романов до современной молодежной субкультуры «готов»). Имена остготских и вестготских царей известны во всем мире не меньше, чем имена их современников — последних римских императоров. Причем, интерес к готскому наследию проявляют не только скандинавы или англосаксы. И не только немецкие историки (начиная с саксонского министра Эдуарда фон Витерсгейма, Феликса Дана и Людвига Шмидта до Германа Эйке, Дитриха Клауде, Германа Шрайбера, Рольфа Хахмана и множества других). Но и наши, русские историки, начиная с Вельтмана, Соловьева, Вернадского, эмигранта Александра Александровича Васильева, автора фундаментального труда «Готы в Крыму», и множества других, как упомянутых, так и не упомянутых в этой книге — несть им числа… Ибо и мы, русские, тоже — потомки и наследники готов. С течением времени — по прошествии многих столетий, на протяжении которых Европу постоянно опустошали войны, разрушавшие материальные свидетельства прошлого и стиравшие саму память о нем — мир стал свидетелем знаменательного феномена. Все большее значение стали приобретать районы, расположенные на западных и восточных оконечностях нашего многострадального материка и потому сохранившие больше следов готской эпохи, чем казавшиеся изначально более важными места событий готской истории между Равенной и Бусенто. Или между Тулузой и Толедо. Если мы хотим ощутить отдаленное веяние готской истории, нам надо отправиться далеко на запад — в Санта Комба южнее Орензе, или на гору Монте Наранка с храмами Сан Мигель де Лильо и Санта Мария под Овьедо. Далеко на юг — в Равенну с ее готскими храмами и мавзолеями. Или не так далеко на юг — в наш благодатный Крым, где по соседству со славным городом русской воинской славы Севастополем, в юго-западной части Крымского полуострова, в четырнадцати километрах от Бахчисарая, расположены руины Эски-Кермена. Что в переводе с крымско-татарского языка на русский значит «Старая Крепость». Ибо эта старая крепость (называвшаяся в VI в. Дорос), построенная на столообразном горном плато Мангуп, ограниченном обрывами до тридцати метров высотой — не просто древнее военное укрепление. А целый город на высотах известковой горной гряды. Состоящий из пятисот скальных пещер. Город с шестью подземными церквями, в трех из которых еще сохранились фрески в восточноримском стиле. Там располагалась готская резиденция, отражавшая все вражеские нападения до 962 г., когда она была захвачена хазарами под предводительством полководца Песаха. Подтверждением этого факта является наличие осадного колодца VI в., с лестницей из шести маршей и с восемьюдесятью ступенями, с двадцатиметровым коридором; подобного не было в укреплениях «ромеев» периода строительства защитной линии для отражения набегов кочевников в Средней гряде Крыма. Территория города занимала площадь восемь с половиной гектаров, имея в длину тысячу сорок метров в длину и сто семьдесят метров в ширину. После ухода хазар готский город Дорос возродился и даже разросся, достигнув максимального расцвета в конце XII — начале XIII в., когда количество постоянных жителей Дороса превысило две тысячи. В указанный период Дорос был уже полноценным средневековым городом. Плато, на котором он располагался, было застроено прямоугольными кварталами, разделенными между собой достаточно широкими улицами, по которым была способна проехать повозка. На территории готского города пребывал правящий епископ округи, о чем свидетельствуют остатки кафедры в храме у центральных ворот. Эта христианская базилика, предположительно построенная в центральной чати плато в IV в., неоднократно перестраивалась и расширялась до начала VIII в. В 1299 г. город крымских готов был разрушен войсками монголо-татар под предводительством золотоордынского беклярибека Ногая (Есун-Нохоя, буквально: «Железного Пса») и уже не смог восстановить свое былое значение. В 1399 г. татаро-монгольское войско под предводительством темника Золотой Орды Едигея уничтожило отстроенные укрепления и окончательно разорило Дорос. После этого город уже не восстанавливался. В его окрестностях осталось только небольшое поселение Черкес-Кермен (село Крепкое) расположенное между северной оконечностью Эски-Кермена и Кыз-Куле. Оно просуществовало с периода поздней Античности и до начала семидесятых годов ХХ-го в. Ныне Эски-Кермен — один из наиболее посещаемых пещерных городов Крыма, после «иудейского (в действительности — караимского) города» Чуфут-Кале, и входит в Бахчисарайский историко-культурный заповедник. Маршруты к Эски-Кермену идут от сел Холмовка, Залесное, Терновка и Красный Мак, куда можно добраться на рейсовом автобусе из Бахчисарая — бывшей столицы ханов крымских татар из рода Гиреев.