Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

— Хочешь пройти? — Кто-то неожиданно обнял меня сзади за плечи. — Это, братец мой, и раньше было непросто. А ты сейчас захотел! Давай присоединяйся к нам!

Это был Геза, и не один. С ним еще человек пять или шесть. Из них я знал только Фери Фодора и Золтана Алмара.

— Нет… не хочу… — запротивился было я.

— Как так? Уж не на посту ли ты здесь? Брось дурака валять, пошли!

— Я убил человека… И не одного… Тридцать… пятьдесят…

Мои слова не произвели на Гезу ни малейшего впечатления, пожалуй еще меньше, чем на старшего лейтенанта.

— Ну и что же? Это не помешает тебе возглавить нашу делегацию! — Он крепко обнял меня за плечи, своим дыханием щекоча мне ухо. — Запутались мы с тобой малость, Бела. Ну да ничего! Выше голову, старина, пока она на плечах!

Приятно было слышать его голос, он ласкал мой слух. Даже аляповатая шутка и та не раздражала. Меня всегда злили эти его шуточки. Возможно, поэтому он и допекал меня ими. «Выходит, мы, дорогой товарищ, аристократы? И с презрением относимся к простой, но глубокой народной мудрости?» — не раз подтрунивал он надо мной.

— Делегация от интеллигенции! — сдержанно, но уверенно бросил Фодор старшему лейтенанту. — Сам премьер-министр… — Здесь он несколько заколебался, но тут же оправился и так же твердо продолжал: — Товарищ премьер-министр примет нас.

Старший лейтенант нехотя козырнул, но пропустил его, не произнеся ни слова. Заговорил он лишь тогда, когда Геза пригласил и меня идти с ними.

— А товарищ… — неуверенно начал он.

— С нами! — закончил фразу Геза. Голос его звучал решительно, он был в необычно приподнятом состоянии, хотя и был совершенно трезв. Во всяком случае, спиртным от него не пахло. Эта приподнятость передалась и мне.

Одного я не мог понять: как он очутился здесь? Да еще с Фери Фодором. А ведь на том диспуте в кружке Петёфи, где я увидел Шари и где Фодор был одним из главных ораторов, Геза с отвращением сказал мне: «Вот гнида!» — Потом поправился: «Клоп!»

И это в то время, когда была опубликована пространная самокритичная статья Фодора, в которой он, помимо всего прочего, писал и о своих несправедливых нападках на Гезу Балла, «наиболее, пожалуй, одаренного венгерского художника из ныне здравствующих». Да и на том диспуте Фодор говорил толково и в отличие от остальных ораторов удивительно сдержанно.

Алмар смерил меня недовольным взглядом, потом толкнул Гезу локтем.

— Мы не имеем права дополнять нашу делегацию, — сказал он. — Она была избрана на демократической основе.

Фодор, который до сих пор никак не реагировал на мое присутствие и делал вид, будто не замечает меня, усмехнулся с издевкой:

— Идти по течению позорно, но… выгодно…

Геза остановился и резко одернул его:

— Тебе, очевидно, захотелось продолжить цикл своих самокритичных выступлений? А ты, — он еще крепче стиснул мою руку, — пойдешь с нами!

Побагровевшее лицо Фодора приняло хищное выражение, подчеркивавшее его сходство с ястребом. Но он все же предпочел обратить все в шутку.

— Ты порешь глупости… но, слава богу, хоть перманентно, — засмеялся он и отошел от нас.

Разумеется, я и в мыслях не держал идти с ними к премьер-министру и вообще куда бы то ни было. Мне показалось, что и Геза не всерьез высказал мысль о кооптировании меня в состав делегации. Просто он хотел помочь мне, вступиться за меня.

— А ты что-то неважно выглядишь! Уж не стряслось ли что с тобой? — участливо спросил он, оглядев меня.

Я не испытывал ни малейшей благодарности к нему ни за сочувствие, ни за его заступничество. «Как ты мог оказаться в этой компании? Наверно, хочешь бросить мне подачку из того куша, который отхватил за свое предательство!» В тот момент я возненавидел его. Высвободив свою руку, я сказал:

— Сегодня… то есть нет… не сегодня… вчера или позавчера… я видел Шари. В машине с австрийским номером. — Я злорадно прошипел это, желая уязвить его.

Он буквально опешил от неожиданности.

— А мне что за дело? — буркнул он, чуть замешкавшись, как бы припоминая что-то, затем уверенно зашагал вслед за остальными, бросив мне через плечо: — Что ты хотел этим сказать?

— Ничего, — ответил я и тоже вошел в здание.

В подъезде было полным-полно вооруженных людей. По лестницам и коридорам валом валил народ, все суетились, куда-то спешили. Как тогда, давно… Казалось, вот-вот из-за какого-нибудь поворота вынырнет та самая пухленькая девушка. «Товарищи! Товарищи! Вы не видели товарища Штрауба?» И я даже стая озираться: не затерялся ли в толпе Янчи. Но нет: ни пухленькой девушки, ни Янчи не было видно…

Последний раз мы виделись с ним в прошлом или позапрошлом году в Дёндёше. Я на машине ехал тогда в Вёльдеш и, пересекая главную площадь города, вдруг увидел его — он вел за руку девочку лет четырех-пяти. Возможно, я и не узнал бы Янчи — он здорово располнел, — но лицо с подвижным, как у белочки, носом ничуть не изменилось и сразу выдало его. Я еле удержался от смеха: уж очень странным выглядело это моложавое лицо на неуклюжем, как у медведя, туловище. Создавалось такое впечатление, будто он надел на себя карнавальную маску. Я затормозил перед толстяком и посигналил. Янчи испуганно отскочил в сторону, окончательно рассмешив меня.

— Прохлаждаетесь, мадемуазель Жаннетт? — пошутил я. Настроение у меня было хорошее, позади осталась трудная съемка, которая, как мне казалось, удалась, вот и хотелось немного подурачиться.

Узнав меня, Янчи тоже обрадовался.

— Садитесь в машину, — предложил я. — Отвезу в вашу деревню. Мне все равно в ту сторону, в Вёльдеш.

— Нет, — ответил мой старый друг. — Сейчас мне туда ни к чему.

Но девочке очень хотелось покататься. Я сделал с ними круг по городу, потом все вместе мы зашли в кондитерскую.

— Как подросла твоя дочка! Прямо невеста стала.

Девочка была прелестна. В коротеньком розовом платьице, с розовым бантом в волосах, она была как кукла с витрины.

— Говорят, похожа на меня. — И он с любопытством стал ждать, что я скажу на это.

— Вылитая ты… как две капли воды… — старался я уверить его. И осторожно поинтересовался: — А жена? Она тоже здесь?

До меня дошли слухи о его неудачной женитьбе. Говорили, что он влюбился в какую-то легкомысленную девицу из Демократического союза молодежи и та женила его на себе. По лицу Янчи пробежала тень.

— Мы живем с моей матерью. Ты разве не знал, что я здесь?

— Нет.

— Уже второй год. Преподаю в гимназии.

Мое хорошее настроение постепенно сменялось каким-то беспокойством, словно от занозы, которая не кровоточит, однако ноет. Вот ведь как бывает: свела судьба людей в тяжелые дни, а потом их жизненные пути разошлись. Спустя какое-то время они снова встретились. И снова расстались… Потом еще одна случайная встреча, и они могут уже говорить лишь о прошлом.