Карлос Рохас - Долина павших

— Кого, скажи христа ради?

— Быка, которого писал Гойя, и даже плащ, застрявший меж бандерилий, торчавших у него в боку. Он неподвижно застыл на опушке под дубами. Наверное, он тоже сразу увидел меня, потому что медленно пошел к окну, то и дело встряхивая головой, чтобы избавиться от снежных хлопьев на лбу. Подошел к самому окну и уставился на меня так, будто хотел живою утопить в своих глазах. Глаза налились кровью и были широко раскрыты, как на той картине; но взгляд у него был не животного, а человека, человека, прикованного к аду. Не знаю, сколько времени мы смотрели так друг на друга; может, целую вечность. Неожиданно он очень медленно повернулся и пропал за деревьями. А я не могла оторвать глаз от его следов на снегу. Снег падал и падал и к рассвету засыпал их совсем.

В 1788 году Гойя пишет свои последние четыре работы для Королевской шпалерной мануфактуры Санта-Барбара: три наброска и один картон — большое полотно для шпалер. Согласно Гудиолю, эскизы эти были «Праздник в долине Сан-Исидро», «Скит святого Исидро» и «Сельский завтрак». Что касается «Игры в жмурки», то эскиз и сама картина, это наиболее широко воспроизводимое творение художника, находятся в музее Прадо. В том же музее выставлены «Праздник в долине Сан-Исидро» и «Скит святого Исидро». «Сельский завтрак» — собственность Лондонской Национальной галереи. Все эти работы прежде принадлежали герцогине Осуне и были приобретены музеями в 1896 году во время распродажи фамильного имущества герцогского дома.

Размеры всех трех набросков различны. «Праздник в долине Сан-Исидро» представляет собой холст размером 0,44 на 0,94. «Скит» — гораздо меньше; это почти квадратное полотно: 0,42 на 0,44. «Завтрак» — самое маленькое из них: 0,41 на 0,26. Эскиз «Игры в жмурки», масло на холсте, по размерам близок к «Скиту святого Исидро» — 0,41 на 0,44. Картина же, или картон, «Игры в жмурки», находящаяся на первом этаже музея Прадо, как бы несколько вытянута по сравнению с эскизом и имеет размеры 2,69 на 3,50.

После «Игры в жмурки» наиболее известный из этих холстов — «Праздник в долине Сан-Исидро». В мае 1788 года Гойя в письме к Мартину Сапатеру рассказывает, что собирается написать картон о паломничестве к источнику Сан-Исидро в день этого святого. Картина занимает в творчестве художника совершенно особое место. Он, в молодости разрушавший контуры, в старости скажет, что не видит ничего иного, кроме теней и света, форм и объемов, выступающих на передний план и уходящих вглубь; но на этом холсте он выписывает мельчайшие подробности, словно художник-миниатюрист, и каждую фигуру строго индивидуализирует, снабжает подробнейшими деталями, как бы это сделал, например, Брейгель. На переднем плане простираются два склона холма под углом; на них растут мальвы и дикий виноград. На склонах вереница персонажей в светлых, ярких, броских нарядах услаждает себя праздничным досугом. Две девушки шепчутся или сплетничают, прикрываясь одним зонтиком. Маха в черном болеро и шали наливает вино влюбленной парочке. Многие кавалеры в треуголках с перьями и в серебряных камзолах; но большинство — в коротких куртках и туго затянутых поясах, по моде квартала Лавапьес. Молоденькая дама, вся в белом, указывает на луг в долине реки. Там — людское столпотворение, и на расстоянии все кажется крошечным. Открытые экипажи, кареты, лотки с товарами; светлая борзая носится в людском водовороте. Кто гарцует верхом, кто водит хоровод, кто волочится за женщинами или болтает, собравшись в кружок. А вдали струится Мансанарес, отливая серебром в свете еще робкого весеннего дня. По ту сторону реки можно различить контуры Мадрида, очертания королевского дворца и полукруглый купол собора святого Франциска Великого.

«Скит святого Исидро» тоже не был перенесен ни на картон, ни на шпалеру. Он остался в эскизе, как и «Праздник в долине Сан-Исидро», и оба эти наброска как бы приближаются к одной теме, но с разных сторон. На обеих картинах одинаковый свет и то же самое небо в серых и синеватых тучах. На заднем плане, или, как бы сказал Гойя, в глубине пейзажа, высится храм с двойным куполом, башенкой, шпилем, перечеркнутым крестом, и три звонницы. Прямо перед нами группа мадридцев — махи и махо [94] В конце XVII — начале XIX века так называли мадридских ремесленников из «низших» кварталов Мадрида, которые жили обособленно и настолько независимо, что даже освобождались от воинской повинности, одевались чрезмерно нарядно и отличались намеренно вызывающей манерой поведения. — пробует чудотворную воду из источника. Другие мужчины и женщины теснятся у входа в церковь. Мужчины кутаются в плащи, ибо май, как мы уже сказали, месяц ненадежный. И тем не менее на переднем плане юная девушка в белой шали, разговаривая с подружкой, обмахивается веером. По мнению Антонио де Оньевы, голубые, сероватые тона, сангвина, желтое и зеленое на этом наброске предвосхищают и напоминают лучшие вещи Камиля Коро. На распродаже имущества герцогского дома Осуна этот эскиз был продан за 3000 песет. А «Праздник в долине Сан-Исидро» — гораздо дороже — за 15 000 песет.

По иронии судьбы последний набросок для картона, который делает Гойя для Королевской шпалерной мануфактуры, созвучен по теме его первой работе — «Сельский завтрак». В 1776 году по ходатайству Байеу Гойе заказывают эскиз для шпалеры с изображением завтрака на берегу Мансанареса. Во главе мануфактуры Санта-Барбара в Мадриде стоят дети ван Готена, первого директора Королевской мануфактуры; однако на самом деле заправляет всем Антонио Рафаэль Менгс, первый королевский живописец и президент художественной Академии Сан-Фернандо. Менгс велит уплатить Гойе «пока» 8000 реалов, словно бы затея эта для него сомнительна. Однако эскиз ему нравится, и Гойя работает для Королевской мануфактуры целых двенадцать лет, а потом ему это надоедает. И заканчивается целый период жизни и деятельности художника, период, который одновременно станет самым совершенным образцом искусства XVIII века. Знаменательно, что последнее свое произведение, относящееся к этому этапу, Гойя называет «Игра в жмурки». Вскоре его же работами начнется современная живопись, как только Гойя, по словам Андре Мальро, превратится в Гойю, заглянувшего за порог смерти.