Аполлон Еропкин - Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928 [litres]

В чем же была их вина? Не в том ли, что русские солдаты положили свои головы на немецкой и австрийской земле, спасая Париж от верной гибели? Пусть французские министры получше вспомнят, как они бежали из Парижа в Лион, не надеясь на крепость своей столицы. Это Россия своей кровью их защитила. И разве русский император не пожертвовал своими родственными узами и своими династическими интересами во имя долга и верности слову?

Лично я держусь и всегда держался того убеждения, что царь поступил ошибочно: русскому царю и для себя, и для своей страны гораздо дальновиднее было бы вместе с немцами «завтракать в Париже». Но Конгресс мира, конечно, держался иных взглядов, иначе он и не заседал бы в Версале, а быть может, добивался бы приема в залах Потсдамского или Царскосельского дворца [256].

До такого унижения Россия никогда еще не доходила, даже во времена монгольского ига. Этого унижения и такой неблагодарности нельзя забыть и нельзя простить.

Генерал Врангель, этот последний из могикан великой войны, мог многое рассказать и о том, как английское командование принуждало его к союзу с большевиками во время Крымской осады, и как встретило его французское командование в Константинополе, когда он появился там со своей эвакуационной армадой.

Генерал Врангель был рыцарь, но и он не мог смолчать при такой наглости и при такой неблагодарности союзников.

И все эти унижения русские терпели. Во имя чего?

Верный своему слову царь Николай II погиб вместе со своей семьей. Погибла и Россия. Перед этим геройством царя все преклоняются. А между тем помимо этой верности, весьма относительной в делах политических и государственных, за что и во имя чего он погиб? Всякая верность имеет свои пределы. Кому не известно, как английский посол Бьюкенен [257]приветствовал в Петербурге Временное правительство, свергнувшее «деспотическую тиранию царского режима». А разве Франция по тому же поводу не прислала в Россию Альбера Тома [258]приветствовать своего коллегу Керенского? В эти моменты царь Николай II был еще жив и томился с семьей в заключении, он знал, читал и слышал, как отплатили союзники ему за его верность слову.

Нельзя забыть, что государь заключал другое соглашение с императором Вильгельмом в Бьорке. Русское правительство, и граф Витте в том числе, чего никак нельзя поставить ему в особую заслугу, постарались аннулировать это соглашение, но ведь оно было. Почему это соглашение значило меньше, нежели соглашение с Францией императора Александра III? Ведь со временем эти последние обстоятельства слишком сильно изменились, и неизвестно, как сам Александр III отнесся бы к этому соглашению в 1914 году, раз оно грозило гибелью всей великой империи. Если в те далекие времена, предшествовавшие и Японской войне, и величайшим событиям в России периода первой революции, русский император не без сарказма защищал свою странную позу самодержца, почтительно выслушивающего республиканскую «Марсельезу» [259], то всякий понимал, что к этому его обязывают политические обстоятельства. Но политические обстоятельства не вечны и слишком изменчивы. Неужели же на вечные времена русский царь должен был приковать свою руку к фуражке, как только услышит звук «Марсельезы»? В России был свой национальный гимн, совершенно не схожий с французским.

Во время Японской войны и во время первой революции германский император, не состоявший в союзе с русским царем, но сильно добивавшийся этого, тем не менее оказал услуги России и доказал ей свое дружественное расположение куда значительнее, нежели Франция. И тот же граф Витте, который не хотел воспользоваться соглашением императоров в Бьорке, все время носился со своей идеей русско-франко-немецкого союза. Не знаю, может быть, такой союз и был бы осуществлен, но факт, что он не осуществился. И я не могу понять, почему для России интересы Франции были дороже интересов Германии.

Ближайшие причины революции

Чтобы понять ближайшие причины, ближайшие поводы русской революции, достаточно внимательно прочитать две книги: «Воспоминания» графа Витте и «Письма императрицы». Эти книги рисуют нам полную картину состояния государственного управления во время царствования Николая II. Самый ход событий неизбежно вел Россию к революции. Шатание мысли и шатание власти, беспрерывные интриги около верховной власти, постоянное стремление к великим делам и великим победам, которые заканчиваются поражениями; византийское недоверие к великим государственным умам и окружение мелкими льстецами и паяцами. Вечное колебание, неустойчивость и непоследовательность действий.

Японская война вызвана была именно шутами и паяцами, кривляющимися перед царем, но державшими наготове в своих клоунских карманах концессии на Дальнем Востоке. Во дворце уже не было слова «японцы», а просто «макаки», с которыми не стоит разговаривать великой державе.

Графа Витте не слушали, когда он предупреждал против японской авантюры. А когда потребовалось выйти из западни, обратились к нему, чтобы он ехал заключать мир с Японией.

Первая революция 1905 года. Шуты и клоуны, окружавшие царя, все спрятались и растерялись. Опять выручает граф Витте и восстанавливает в стране спокойствие путем Манифеста 17 октября. Но не проходит и месяца, как во дворце опять перемена в сторону неотреченного самодержавия. Опять появляются шуты и клоуны, которые подмигивают и подзуживают по адресу народного представительства – для чего оно нужно?

Государь не любит и не переносит выдающихся государственных людей, он прибегает к их помощи лишь в случаях крайней необходимости и затем, по миновании надобности, вновь их удаляет. Но он не имеет мужества сказать им это прямо и смело в лицо; он прибегает к письменным извещениям, и даже в те моменты, когда извещение уже готово, уже подписано, а иногда и послано, государь все так же неизменно встречает опального с любезной улыбкой и провожает его, не сказав ни слова об ожидающем его ударе.

В решительные, роковые моменты у царя не хватает силы воли отстоять свое мнение. Великий князь – главнокомандующий [260]. Постепенно к нему стягиваются все нити государственного управления. Оно и понятно, ибо всемирная война всецело покрыла и поглотила тыл. В «Письмах императрицы» все чаще и чаще проводится мысль, что великий князь начинает «заслонять» собой царя.

«Не позволяй министрам ездить с докладами к дяде Николаше. Не позволяй ему вмешиваться в дела управления государством!» Эти фразы постоянно повторяются в письмах ее к царю.

И царь поддается этому внушению императрицы, обладавшей более сильным характером, но совершенно не знавшей России и не понимавшей искусства управления государством. Она опасается, что великий князь заслонит собой царя, и в то же время она с благоговением внемлет тому вздору, тому чревовещанию, которое исходит от хитрого, но безграмотного мужика. Великие государственные умы постепенно отстраняются от трона, а их место занимает сибирский проходимец, который забирает все большую силу и начинает вмешиваться даже в дела военные на фронте.