Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

— Как думаете, товарищ Кедров, решатся союзники на интервенцию?

— Не знаю, Владимир Ильич, думаю, пока не решатся, сил у них не так много, а контру архангельскую мы за лето хорошо почистили.

— Кольский полуостров в руках англичан, белые финны наступают в Карелии, сопротивления должного мы оказать им не можем. Это придает контре уверенность.

— В Москве остается еще много иностранных граждан, работают консульства. Они не допустят, чтобы эти люди оказались в заложниках. Это гарантия от вмешательства, — сказал Кедров.

— Мы такое развитие событий вполне допускаем и плевать хотели на их дипломатические паспорта в случае чего!

— Согласен, товарищ Ленин, разрешите возвращаться в Архангельск?

— Смотрите, не провороньте город, товарищ Кедров.

На следующий день специальный состав с Советской ревизией отправился на Север. 31 июля состав прибыл в Вологду и сразу же устремился к Архангельску. Кедрову докладывали: обстановка становится всё более тревожной. На следующий день пришло сообщение, что английские суда появились в Онеге.

— Товарищ Кедров, срочная телеграмма.

— Читай!

— Союзная эскадра прошла Мудьюг тчк Город не спасти зпт начинаем эвакуацию тчк Председатель Попов.

— Что за ерунда, — Кедров в бешенстве швырнул на стол портфель с бумагами, — целая эскадра, откуда они взялись в каком количестве!

— Попытаемся уточнить.

— Где мы?

— Следующая станция Обозерская.

— Сколько до Архангельска?

— Чуть более ста двадцати верст.

— Три часа пути по железке, понимаешь, всего три часа! — Кедров выпучил глаза на адъютанта, — максимум через сутки англичане будут здесь, еще через два-три дня и в Вологде, а оттуда до Москвы рукой подать! Это катастрофа! — Он схватился за голову, ходил по вагону, стучал кулаком по столу.

— Немедленно! Приказ всем советским работникам и частям.

Организовать эвакуацию в районе станции Обозерская. Пути в северном направлении разобрать. Все военные грузы вывезти в Вологду. Принять меры к задержанию противника. Телеграфировать в Москву товарищу Троцкому с просьбой прислать резерв для обороны станции не менее полутора тысяч штыков. Далее на север Кедров не поехал, и Архангельск красные сдали без его участия.

Всю неделю на Обозерской кипела работа. К вечеру 7 августа станция была подготовлена к обороне: железнодорожное полотно перекрыто, построены насыпи, орудия установлены на боевые позиции. Наступающих отрядов белогвардейцев и интервентов не было.

Кедров ежедневно связывался по телеграфу с Котласом, где на Двине организовывал оборону заместитель председателя Архангельского Совета Павлин Виноградов, которого тоже, как на грех, не оказалось в ту роковую для большевиков ночь в городе.

Он был в Шенкурске, где успешно расправился с кулацкими сынками, не желавшими служить в Красной Армии. Узнав о перевороте, он спустился на судах до Усть-Ваги и возглавил оборону в бассейне реки Двины.

Виноградов телеграфировал Кедрову, что к нему для координации работы направляется секретарь исполкома Шенкурского совета Ревекка Пластинина, показавшая себя твердым и испытанным товарищем во время подавления восстания. «Посмотрим, что за дамочка, — сладко потянулся Кедров, — хорошие верные помощницы всегда нужны, особенно на фронте, где нет жён».

Пластинина дожидалась поезда Советской ревизии на станции Коноша. Когда состав подошел к вокзалу и остановился, направилась прямиком в командирский вагон.

— Ревекка Акибовна, — представилась она Кедрову. — Возможно, Вы помните меня по Архангельску. Я была избрана секретарем губисполкома.

— Возможно, помню, — улыбнулся Кедров.

Он посмотрел на новую помощницу. Ей немного за тридцать, опрятно одетая, ухоженная, видно, что из приличной семьи. Лицо округлое. Выразительные брови дугой. Губы поджаты, это правильно, не время сейчас губы распускать.

— Вы замужем?

— Да, но, — Ревекка слегка осеклась, — мы с мужем сторонники свободных отношений в браке. Свобода — неотъемлемая часть гармоничного развития личности.

— Я направляюсь в Москву к товарищу Ленину с докладом, хотите меня сопровождать? — спросил Кедров.

— С огромным удовольствием. Я давно не видела Владимира Ильича.

— Вы с ним знакомы?

— Встречались в эмиграции в Женеве.

Эта фраза решила для Кедрова всё. Перед ним была женщина, которая понимала, почему они, большевики, сделали эту революцию и почему сейчас будут защищать её завоевания до последней капли крови.

— Вы знаете, борьба с контрреволюцией требует решительности и беспощадности!

— Я участвовала в подавлении Шенкурского восстания, товарищ Виноградов может дать Вам исчерпывающие объяснения по этому поводу.

— Я очень рад нашей встрече, — снова улыбнулся Кедров, — Вы любите музыку? Я Вам могу кое-что исполнить, как только в нашем распоряжении будет приличный инструмент.

— Я родилась в Гродно, мой отец Акиб Майзель играл на скрипке.

— Ну да, разумеется, — подхватил Кедров. — У вас была культурная еврейская семья.

Будучи сам по происхождению евреем, он относился к соплеменникам с чувством большого уважения, хотя и был совершенно далек от религии и ее постулатов об исключительности еврейской нации.

Кедров никогда не был народным комиссаром, дослужился до поста заместителя наркома, и то в бытность свою в наркомате по демобилизации царской армии, но при случае любил, чтобы его назвали наркомом.

— Я как нарком Советской ревизии предлагаю Вам поступить на службу в нашу организацию и заняться искоренением контрреволюции.

— Я не возражаю, товарищ нарком, готова начать работу немедленно!

9 августа Кедров снова был в Москве с докладом у Ленина. Пластинина пришла на прием вместе с ним.

— Безобразие, товарищ Кедров, Вы допустили сдачу врагам Архангельска, важнейшего порта на Севере!

— Меня не было в городе. Я опоздал на сутки.

— Это не извиняет Вас ни в коей мере. Вы несете персональную ответственность, хотя бы как глава Советской ревизии.

— Мы уже организовали оборону по железнодорожному и речному направлениям. Противник потерял темп наступления. Я полагаю, что у него нет планов для дальнейшего расширения зоны оккупации.

— Нам известно, что в Архангельске высадилась кучка англичан. Если бы оборона была организована как положено, они были бы уничтожены еще на подступах к городу.

— Нас предали военспецы, бывшие офицеры царской армии, я никогда не доверял этим людям.

— А других офицеров у нас просто нет. Пока нет, — развел руками Ленин.

— Владимир Ильич, Вы меня не помните? — Пластинина осторожно встала со стула.

— Помню? Не помню. — Ленин развел руками.

— Ну как же? Швейцария, Женева, опломбированный вагон с русскими революционерами.