Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

— Я считаю, в этом деле перегибы не уместны. И как председатель губисполкома, я категорически возражаю против таких методов ведения работы, как псевдореволюционных и провокаторских.

— Я не подчиняюсь вашему губисполкому, я прислан сюда лично товарищем Лениным и только перед ним буду держать ответ!

— Уберите хотя бы Иванова, его ненавидит уже весь город.

— Настоящего революционера и должна ненавидеть мелкобуржуазная масса населения. Мне не нравятся Ваши мысли, товарищ председатель Губисполкома. В условиях военного положения я как руководитель Завесы могу за такие действия арестовать. Имейте это ввиду.

Кедров повесил трубку. Отношения с вологодской властью у него явно не складывались.

20 августа Вологодский губисполком принял постановление, осуждающее такого рода акции, товарищу Иванову было поставлено на вид.

Кедров упивался властью, наступило его время. В условиях военного положения в прифронтовых городах Севера он мог творить всё, что хотел. Население городов и уездов, хорошо знавшее фамилию командира Завесы, не догадывалось, что революционный порядок наводит ни какой-нибудь малограмотный балтийский матрос, репрессии проходят по приказу высокообразованного человека, имевшего самую гуманную профессию — врача. Кедров тонко чувствовал человеческую слабость, ему, виртуозному музыканту, теперь приходилось играть на струнах и клавишах израненных бесконечными потрясениями человеческих душ. Для ломки одних достаточно было ареста, других приходилось допрашивать с пристрастием, применять методы истязания. А как же иначе, боль вытерпит не каждый, главное — добиться признательных показаний и получить имена сообщников.

В этом колесе арестов и скорых приговоров не было места жалости. Ленин не раз говорил: «Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов; а наша власть — непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо… Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям. Богатые и жулики — это две стороны одной медали, это два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это главные враги социализма, с ними надо расправляться беспощадно. Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом».

«Поэтому, — рассуждал про себя Кедров, — нужно расстреливать как можно больше всякой буржуазии, чтобы сломить сопротивление контрреволюции. Только страх за свою жизнь заставит массы подчиниться железной воле пролетариата».

Ревекка Пластинина полностью разделяла взгляды своего нового начальника. В вагонах, стоящих в тупике на Вологодском вокзале беспрерывно шли допросы, каждую ночь жители окрестных домов слышали глухие выстрелы в районе Богородского кладбища.

Новая власть в Вологде укрепляла свое положение, город, по выражению очевидца событий, будущего знаменитого писателя Варлама Шаламова «дышал тяжело, его горло было сдавлено».

По перрону вологодского вокзала в сторону вагонов штаба Завесы бежал человек. Он несколько раз спотыкался на ровном месте, было видно, что гражданин не в себе. По виду это был штатский из числа интеллигентной публики. Такие ходят степенно. Им редко приходится бежать, сломя голову, тут, видимо, был такой случай. Человек запрыгнул на подножку штабного вагона, открыл двери:

— Михаил Сергеевич! В городе я только что видел Гиллеспи!

Кедров поднял голову, перед ним стоял бывший служащий городской управы, неделю назад арестованный за нахождение на улице после комендантского часа и выпущенный под обещание сотрудничать.

— Где, говорите, видели?

— В городе, прямо в центре, на Малой Духовской улице, фланирует, как ни в чем не бывало.

— Как вы узнали его?

— Мне ли не знать Гиллеспи? Сколько раз я выдавал ему бронь на поезда до Москвы и Питера! Он каждый раз благодарил меня подарком, как это не запомнить?

— Взятки брали? — строго спросил Кедров.

— Боже упаси, только подарки в рамках разумного, так было принято при старом режиме.

— Хорошо, — сказал Кедров, — с кем был Гиллеспи, не запомнили?

— Как же, запомнил, с Турбой Александром Васильевичем, эсером, я его хорошо знаю.

— Турба? Приметная фамилия. Ну что, я вижу, Вы становитесь на путь исправления и сотрудничества с Советской властью. Это зачтется.

— Спасибо, Михаил Сергеевич! Рад стараться! Э-э-э… То есть служу трудовому народу!

Посетитель покинул вагон и, озираясь, направился прочь от вокзала. Он долго бродил по городу, опасаясь слежки, ничего подозрительного не заметил и свернул к дому.

За обедом, вкушая суп, он поведал домашним, что сегодня оказал важную услугу власти, и теперь его жизни ничего не угрожает.

После ухода осведомителя Кедров вызвал сотрудника штаба:

— Срочно предоставить сведения на Турбу А. В., взять в разработку. Выявить контакты, обеспечить наружное наблюдение.

— Михаил Сергеевич, людей нет, может быть передать это дело в губернскую ЧК?

— Молчать! — заорал Кедров. — Исполнять, не раздумывая! Дело касается преступления государственного значения, вологодские чекисты пусть ловят спекулянтов, контрреволюцией занимаемся мы!

Через пару дней у него на столе лежало донесение с материалами на Турбу.

Кедров начал читать.

— Так, а господин колоритный, член партии эсеров, правый, специалист типографского дела. Где брали сведения?

— В архиве полицейского управления.

— Молодцы, фараоны хорошо знали дело.

— Турба видный эсер, в свое время был знаком с известным провокатором Азефом, подозревался в изготовлении фальшивых банкнот. Любит вращаться в кругу буржуазной художественной богемы. Любит детей.

— Все они такие, любят искусство, женщин и детей, а приглядишься, контра оголтелая! Местонахождение установлено?

— Нет, он после отъезда посольств перешел на нелегальное положение.

— Ничего себе перешел. В центре города у всех на виду встречается с агентом британской разведки, и ничего. Эта безмозглая ватага вологодских чекистов сморит и не видит. А ведь малая Духовская под носом у здания ЧК! Но хватит мягкотелости, мы возьмем это расследование в свои руки. Контакты Турбы установлены?

— Да, это бывшие члены партии эсеров: Талицкий, Кондратьев, Маслов. О последнем известно, что он в июле перебрался в Архангельск и сейчас занимает пост министра в белом правительстве Чайковского.

— Улетела птичка, — с сожалением пробормотал Кедров, — но ничего, кто-то же остался в Вологде?

— По сведениям в городе создана боевая организация эсеров, насчитывающая до трехсот членов. Ждут подхода интервентов, чтобы поднять восстание.