Георгий Демидов - Оранжевый абажур : Три повести о тридцать седьмом

Ждать во взвинченном состоянии, в котором находился Корнев, хотя он и старался подавить его, было томительно трудно. Тем более что комната помощника начальника тюрьмы была как-то по-тюремному унылой и скучной. Кроме стола и пары стульев она ничем, вероятно, не отличалась от здешних камер. Голые стены, на окнах решетки. Дверь одностворчатая, толстая, узкая. Иногда она открывалась, и в ней показывался кто-нибудь из младших работников тюрьмы в черной форме. Посетитель с неизменным удивлением пялился на человека в штатском — такие люди здесь были, видимо, в диковину — и только потом спрашивал, не знает ли тот, где хозяин кабинета? Получив отрицательный ответ, служащие уходили, плотно прикрывая за собой дверь. Она хлопала как-то по-особенному глухо, и Корнев ловил себя на том, что в дополнение к этому стуку он воображает еще и лязг задвигаемого снаружи засова. Чего только не придет в голову, когда сидишь вот так и ждешь час, еще полчаса…

Иногда Корнев вставал и подходил к зарешеченному окну. Снизу в него были вставлены матовые стекла, а через верхние на расстоянии двух-трех метров была видна только какая-то глухая кирпичная стена. Все здесь наводило тоску и настраивало на ожидание чего-то недоброго, хотя это была еще не тюрьма, а только ее преддверие. Как хотелось уйти отсюда, сильно хлопнув этой тяжелой дверью! Но делать этого нельзя. Если его подозрения верны, то это было бы прямым путем к поражению.

Среди самых крупных своих недостатков Корнев числил избыточную чувствительность. И надо же было, чтобы именно он попал на службу в это ведомство решеток, замков, крепостных стен! Возможно, впрочем, что именно здесь он и сможет по-настоящему осуществить свою давнюю мечту послужить Законности в качестве ее верного и бесстрашного рыцаря.

Наконец в дверях показался дежурный помощник:

— Начальник вернулся и просит вас к себе, товарищ прокурор! — Корнев шел за ним по узкому, сводчатому, тускло освещенному коридору с одностворчатыми глухими дверями и зарешеченным окном в торце. И хотя таблички на этих дверях были такие же, как и во всяком другом учреждении, — «Бухгалтерия», «Отдел кадров» — ощущение, что здешнее учреждение все-таки необычное, не проходило.

Одна из дверей, возле которой Корнев был уже сегодня, имела менее угрюмый вид, чем другие. Она была обита блестящим дерматином. Проводник Корнева услужливо открыл ее:

— Входите пожалуйста, майор вас ждет! — Прикрыв дверь за Корневым, он удалился, явно радуясь избавлению от решения неприятного и трудного вопроса.

Кабинет начальника тюрьмы был обставлен куда богаче, чем комната его дежурного помощника. Если бы не решетки на окнах, которых не могли скрыть ни матовые стекла, ни гардины, его можно было бы принять за кабинет директора небольшого предприятия. Ковер на полу, диван с дерматиновой обивкой, ряд стульев вдоль стены. Из-за большого письменного стола навстречу Корневу поднялся толстяк в мундире НКВД с мечами и улыбающейся благодушной физиономией. Вид начтюра явно не соответствовал его угрюмой должности. Но Корнев сразу же постарался настроить себя на недоверчивый лад. Наружность, как известно, обманчива.

Широко улыбаясь, как при неожиданной, но приятной встрече, и извиняясь, что заставил себя так долго ждать — ничего не поделаешь, задержало начальство — майор протянул посетителю руку.

— Очень рад познакомиться. Здесь, конечно, привыкли видеть на должности товарища Корнева людей постарше. Но времена меняются, и прежние представления о возможностях молодого возраста явно устарели. Теперь всюду происходит, так сказать, омоложение советского аппарата.

Желая, вероятно, сказать молодому собеседнику что-нибудь очень приятное, начтюр почти в точности повторил то, что говорил своему новому подчиненному при первой встрече с ним областной прокурор, только куда более любезным и благожелательным тоном: у молодости есть, конечно, свои недостатки, прежде всего — отсутствие жизненного и служебного опыта. Но они быстро изживаются и с лихвой возмещаются свойственной этому возрасту энергией и верой в собственные силы. Ставка на молодых — это очень правильная политика партии и правительства…

Любезный хозяин не догадывался, что гостю его речи совсем не по душе. Корневу всегда казалось, что подобные слова адресованы его дурацким ямочкам на щеках. Они звучали как утешение больному некоей зазорной болезнью, которой-де стыдиться нечего, она пройдет. А главное, было очень похоже, что этот толстяк, человек, вероятно, занятой, заговаривает ему зубы. Поэтому, как только тот умолк, ожидая, вероятно, ответной реплики польщенного молодого человека, Корнев спросил, как обстоит дело с удовлетворением его требования. Содержание этого требования начальнику тюрьмы, вероятно, известно.

Благодушие на лице майора сменилось выражением сожаления и озабоченности. Да, конечно, ему об этом доложили. Но он полагает, что свою встречу с арестованным прокурору надлежало бы отложить до лучших времен. Дело в том, что при нынешней перегруженности здешней тюрьмы — товарищ прокурор не может этого не знать — в ней не всегда удается соблюсти установленные санитарные нормы. Поэтому нередки вспышки инфекционных заболеваний: дизентерии, брюшного и даже сыпного тифа. Особенно неблагополучен в этом отношении пятый корпус Центральной, являющийся ее главным корпусом. В просторечии его здесь называют обычно «Спецкорпусом», так как в нем содержатся обвиняемые по ка-эр статьям. Среди них сейчас замечено появление целого букета заразных болезней, и майор настоятельно не советовал бы даже заглядывать в Спецкорпус тем, для кого это не обязательно по роду их службы…

— Но именно для выполнения своего служебного долга я и явился сюда, — сказал Корнев.

— Да, да, конечно, — поспешил согласиться майор. Он имел в виду только то обстоятельство, что в то время как надзиратель, например, не может не явиться на очередное дежурство, прокурор вправе свое свидание с заключенными отложить до более подходящего времени. Это вряд ли что изменит по существу дела, но крайне не желательно именно потому, что у подследственного, к которому хочет пройти товарищ Корнев, врачи тоже подозревают какое-то заразное заболевание.

— Но в таком случае он должен быть переведен в тюремную больницу.

Начальник тюрьмы пояснил, что это обязательно только в случае, когда заболевший заключенный не один в своей камере. Но Степняк, как особо важный государственный преступник, содержится в одиночке. Таких больных, если нет необходимости в хирургическом вмешательстве или неотрывном медицинском наблюдении, лечат обычно на месте. И их камеры до дезинфекции превращаются, если болезнь заразная, в место, куда постороннему лучше не заходить. Имея это в виду, начальник тюрьмы успел даже посоветоваться со своим главным врачом по телефону о переводе арестованного в комнату для свиданий подзащитных с их адвокатами. Товарищ прокурор ничего, вероятно, против такого варианта не имел бы. Но главврач решительно возражает. Будут нарушены санитарные правила, и подобное путешествие может оказаться весьма вредным для больного…