Игорь Пьянков - На линии [из жизни оренбургских казаков]

— Стряпают на вечер. Понесут хлопцам. И седни, знать, шальной Петро в секрете, — забурчал старшина.

— Всем варят, только ему — некому, — заступилась вбежавшая с улицы девушка.

Наткнувшись на казака, узнав его, она, прихватив с полки соль, тут же выскользнула из землянки. Кипяток возмущенных глаз плесканул на Луку.

Вечерняя прохлада, наползая от Илека, поднималась с озер и ериков [29] Ери́к — старица, часть покинутого русла реки, куда по весне заливается вода и остается в долгих яминах; узкий глубокий пролив из реки в озеро. , растягивалась по стану.

Когда с запахом объехав левый край, казаки отвернули к поросшему кустарником ерику, где на эту ночь поместился выставляемый солевозцами дозор, увидели стайку девушек, боязливо подвигавшуюся от стана. Признав в верховых казаков, они пошли смелее. На краю, с узелком в руке, шла Марийка.

Мигом подомчал к ним Лука. Словно на джигитовке, сильной рукой захватив талию, вскинул он опешившую девушку на коня. От неожиданности и страха Марийка вцепилась в бившую пульсом шею казака. Закрыв глаза, Лука поцеловал ее, тут же почувствовав, как через раскусанную губу потекла струйка крови. Голова Ружейникова кружилась. Конь понес в степь.

— Выходи за меня… Не баловать я тебя скрал… А хошь, прям счас ускачем в Сакмарскую, это станица моя. — Лука искал в глазах девушки затепления, но они оставались по-прежнему испуганно-чужими. О том, как отнесся бы к сватовству Тарас Мартынович, Ружейников догадывался: сметливый ум его подсказывал, что старшина не прочь засвоить казака. Среди же линейных казаков случаи привода жен с иных сторон были часты. Кровь смешивалась через два двора на третий.

Едва казак ослабил объятия, девушка соскользнула на землю. За ней слетел с седла и Ружейников, поймал за руку.

— Пошто молчишь? — Луке хотелось еще раз поцеловать ее, но прежняя нерешительность уже обкладывала его.

Марийка Тарасенкова забоялась Ружейникова с первой встречи. И одновременно чудно ей было, как мог он не знать, что ее сердце отдано Петру… Сейчас, кажется, понял. Когда, высвободив руку, девушка побежала догонять подружек, Лука не остановил ее.

У жатака Байбатыра Урманова из Табынского рода, джут [30] Джут — стихийное бедствие, когда скот не может добыть подножный корм из-за снега или льда. забрал всю его маленькую отару. Ни одна из десяти худых, ободравших губы о ледяную корку овец не увидела веселой травы, не опустила морды в ее дурман. Суровое время переживали приуральские аулы. Что взять с дурных годов, когда лето знойное, а зимой сугробы мешают тебеневке, когда баи гуртом отдают жатаков беспощадному Албасты [31] Албасты́ — злой дух. .

По всей растянутой границе земель Оренбургского казачьего войска выметала из степи жатаков бескормица. Семьи просящихся в работники перетерли в пыль лужайки у комендантских домов всех линейных крепостей. Матери уже без слез протягивали каждому голодноглазых ребятишек. Уже без стыда Киргизии цепляли за рукав казака ли, солдата ли, случайно заехавшего на линию человека. Отчаявшись найти хозяина, родители продавали детей в рабство.

С 1817 года существуют предписанные Военным губернатором правила по наемке линейными жителями кочующих киргизцев, в которых указано, что пожелавший взять работника обязывается внести за него сумму денег, какая вносится в уездные казначейства за выдачу государственным поселянам покормежных видов: за годовой — 6 рублей, за месячный — 50 копеек. Генерал Эссен, давая киргизцам возможность своими трудами кормить семейства, хотел лишить их повода искать случаев проходить внутрь линии для праздности и воровства. Женщин и детей позволялось нанимать на том же основании, иначе они легко стали бы разведчиками хищнических шаек. Без взноса платы разрешалось оставлять при себе детей не свыше двенадцати летнего возраста.

По табели, представленной Пограничной Комиссией Военному губернатору, на этот год значилось поступившими в казну за срочные билеты более одиннадцати тысяч рублей. Сюда же вписаны и штрафные деньги за держание киргизцев без билетов. Эти деньги Эссен предложил присоединить к капиталу, определенному на заведение в Оренбурге Неплюевского военного училища.

На все форпосты Новоилецкой линии было выдано: 1 годовой, 21 полугодовой, 9 четырехмесячных и 14 месячных билетов, общей суммой пошлины в 94 рубля. В сравнении лишь одна богатая Илекская станица взяла билетов на 367 рублей 50 копеек.

Но Байбатыру Урманову повезло на форпосте Буранном. Жену его Тогжан и сынишку Сажизбая взял к себе казак Егор Свиридов. В беспокойную колючку затесалась у сотника мыслишка крупно заняться лошадьми. С прицелом на это и припустил он на заводимый двор понравившегося при посещении Буранного мальчугана. Проворным же женским рукам работа завсегда сыщется. Сам Байбатыр просидел голодный за Илеком два дня, пока Тогжан не принесла ему весть об удачном найме и немного еды. Сбыв с рук семью, Байбатыр ушел в степь — и за ежедневный бешбармак не пошел бы он в услужение к гяурам. В голове его зрел иной план.

В шайку, к которой прибился Байбатыр, казалось, каждый пришел своей дорогой, но на поверку все они выходили родными сестрами — нужда да голод звались их родители. Испытав воровское счастье, большинство киргизцев возвращалось в аулы.

Несколько дней, как порассовал Тураев своих людей по оврагам вынюхивать, высматривать и выслушивать линию. Многие уже доедали крохи крута и слизывали по утрам росу, а подобраться к приманившим их солевозцам не удавалось. Слишком плотно опекали их казаки, особенно ближнего Изобильного форпоста. Вот поэтому так обрадовались сабарманы [32] Сабарма́н — разбойник. Байбатыру с его вестью.

— Жаксы хабар! Жаксы хабар! — перекликались сабарманы, подводя его к Тураеву.

— Садись, — пригласил жатака Тураев. Жестом указал на разложенную по кошме еду. — Угощайся.

Ни хозяин, ни гость не спешили. Лишь когда размякший жатак вытер жир с усов, Тураев подступил к главному.

— Люди болтают, ты хочешь помочь нам? — спросил он безразличным тоном.

— Многое ветер выдувает из дырявой башки… — жатак наклонил голову, но Тураев разглядел только рваную войлочную шапку. — Зато надувает туда и чужого… Это, наверное, обронил акбас [33] Акба́с — старец. . Я только поднял…

Весь замысел Байбатыра состоял в поджоге степи. Особенно важно поднять огонь между форпостом и станом солевозцев.

— Руки-то казаков будут заняты для сабли и глаза останутся слепы к чужой беде, — заключил рассказ Урманов.

В настроении возвращалась на стан покосная артель. Хотя и всякий летний день за двоих горбатит, но нынче и вчерашнее, подсушенное сено стоговали аж на цыпочках и закосили будь здоров.