Элиф Шафак - Стамбульский бастард [litres]

– Чахмахчян, – ответила Армануш, когда ей перевели вопрос. – Вы можете называть меня Эми, но мое полное имя Армануш Чахмахчян.

Тетушка Зелиха посветлела лицом и одобрительно воскликнула:

– О, мне всегда казалось, что это очень интересно! Турки добавляют абсолютно к любому слову суффикс «чи», так получаются названия профессий. Вот возьмем нашу фамилию, Казан-чи. Армяне, я вижу, делают то же самое. Чакмак… Чакмакчи… Чакмакчи-ян.

– Да, вот еще одно сходство, – улыбнулась Армануш.

Ей сразу понравилась тетушка Зелиха, было в ней что-то такое. То, как она себя подавала, это броское кольцо в носу, суперкороткая юбка, то, как она красилась. Или дело было в том, как она смотрела? Ее взгляд сразу внушал доверие, было ясно, что она способна понять и не осудить.

– Смотрите, у меня есть адрес. – Армануш вытащила из кармана листок. – В этом доме родилась моя бабушка Шушан. Если вы объясните, как пройти, я бы как-нибудь сходила туда.

Пока Зелиха разбирала написанный на бумажке адрес, Асия заметила, что тетушка Фериде чем-то обеспокоена. Время от времени она бросала полные ужаса взгляды на балконную дверь. Казалось, она была в каком-то паническом возбуждении, словно внезапно попала в опасное положение и не знает, куда бежать.

Асия наклонилась и, перегнувшись через дымящееся блюдо с пилавом, прошептала своей чокнутой тетушке:

– Эй, ты чего?

Тетушка Фериде тоже наклонилась и перегнулась через дымящееся блюдо с пилавом. Безумно сверкая зелеными глазами, она прошептала:

– Я слышала, что армяне возвращаются в свои старые дома и выкапывают сундуки, которые их предки закопали, перед тем как бежать. – Она прищурилась и продолжила тоном выше: – Золото и драгоценные камни!

У нее аж дух перехватило, она умолкла, словно ей надо было подумать, и потом, очевидно полюбовно договорившись с собой, повторила:

– Золото и драгоценные камни!

Асия не сразу поняла, о чем вообще говорит тетка.

– Ясно, что я хочу сказать? Девочка приехала сюда, чтобы найти сундук с сокровищами, – восторженно шепнула тетушка Фериде.

Она уже изучала содержимое воображаемого сундука и, предвкушая приключения, вся сияла, словно в отблесках рубинов.

– Черт возьми, ты права! – воскликнула Асия. – Я разве не рассказывала? Она спустилась по трапу самолета с лопатой в руке, а вместо чемодана тащила тележку.

– Заткнись! – обиделась Фериде, сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

Между тем Зелиха, убедившись, что американка прибыла не просто так, спросила:

– То есть ты здесь, чтобы найти бабушкин дом. А почему она уехала?

Армануш и ждала этого вопроса, и колебалась с ответом. Не поспешила ли она? Какую часть истории можно им открыть? Если не сейчас, то когда?

Она сделала глоток чая и проговорила подавленным безжизненным голосом:

– Их заставили уехать. – Но стоило это сказать, и слабость как рукой сняло. Армануш гордо подняла голову и продолжила: – Отец бабушки, Ованес Стамбулян, был известным поэтом и писателем, очень уважаемым человеком.

– Что она говорит? – Фериде слегка толкнула Асию, так как поняла только половину предложения и хотела знать остальное.

– Сказала, что ее семья была известна в Стамбуле.

– Я же права, она за золотом приехала, – шепнула тетушка по-турецки.

Асия закатила глаза, но не так саркастически, как хотела, поскольку ее внимание было поглощено речью гостьи.

– Мне рассказывали, что он был литератор, который больше всего на свете любил читать и размышлять. Бабушка говорит, я на него похожа, я тоже очень люблю книги, – добавила Армануш со смущенной улыбкой.

Некоторые слушатели улыбнулись в ответ, а дослушав перевод, улыбнулись все.

– Но, к несчастью, его внесли в список, – робко пояснила Армануш.

– Какой список? – поинтересовалась тетушка Севрие.

– Список армянских деятелей культуры, которые подлежали уничтожению. Политики, поэты, писатели, священники… Всего двести тридцать четыре человека.

– Но почему? – спросила тетушка Бану.

Армануш, проигнорировав вопрос, продолжила:

– В субботу двадцать четвертого апреля тысяча девятьсот пятнадцатого года в полночь были арестованы и силой доставлены в полицейское управление десятки проживавших в Стамбуле деятелей армянской культуры. Все они были одеты с иголочки, словно собрались на торжество, – безупречные воротнички и элегантные костюмы. Все – интеллектуалы. Ничего не объясняя, их продержали в полицейском управлении, а потом отправили в тюрьму Айаш или депортировали в Чанкыры. Первым было хуже, чем вторым. В Айаше никто не выжил. В Чанкыры людей убивали не сразу. Дедушка попал к этим. Из Стамбула в Чанкыры их отправили поездом под надзором турецких солдат. Они шли много миль от станции к городу. Сначала с ними нормально обращались. Но во время этого перехода их били палками и рукоятками от кирок. Знаменитый музыкант Комитас [6]   Комитас , настоящее имя Согомон Кеворк Согомонян (1869–1935) – армянский композитор, музыковед и дирижер. не перенес увиденного и сошел с ума. В Чанкыры их отпустили, запретив покидать город, поэтому они сняли комнаты у местных жителей. Каждый день солдаты брали двоих или троих на загородную прогулку, а обратно возвращались только солдаты. И однажды на прогулку увели моего прадедушку.

Не переставая улыбаться, тетушка Бану посмотрела сначала налево, потом направо, ожидая, что сестра или племянница переведут рассказ, но обе переводчицы лишь молча сидели в полной растерянности.

– Так или иначе, это длинная история. Не буду тратить ваше время на все подробности. Когда погиб прадедушка, моей бабушке Шушан было три года. Она была младшей из четверых детей и единственная девочка. Семья осиротела. Ее овдовевшей матери было сложно оставаться с детьми в Стамбуле, и она искала приюта в отцовском доме в Cивасе. Но они приехали туда как раз к началу депортации. Всей семье было велено оставить дом и имущество. Вместе с тысячами других несчастных их погнали в неизвестном направлении. – Армануш внимательно присмотрелась к слушателям и решила довести рассказ до конца. – Они шли и шли. Прабабушка умерла в дороге, и старики тоже вскоре умерли. Оставшись без присмотра, дети потеряли друг друга среди всего этого хаоса и неразберихи. Но после многомесячной разлуки братья чудесным образом воссоединились в Ливане благодаря помощи некоего католического миссионера. Недоставало только моей бабушки Шушан. Никто не знал, что случилось с ребенком. Никто не слышал о том, что ее отправили обратно в Стамбул и поместили в детский дом.

Краем глаза Асия заметила, что мать пристально на нее смотрит. Сначала она подумала, что тетушка Зелиха знаками велит ей переводить не все. Но потом поняла, что прекрасные глаза матери вспыхивали так, потому что ее захватил рассказ Армануш. А может быть, ей было любопытно, что из этого ее строптивая дочь сочтет нужным перевести дамам семейства Казанчи.