Элиф Шафак - Стамбульский бастард [litres]

Когда между вопросами возникали паузы, Армануш внимательно разглядывала само кафе и его посетителей и внутренним чутьем уловила, почему оно так называется. Постоянное напряжение между пошлой реальностью и обманчивой фантазией, противопоставление тех, кто внутри, и тех, кто снаружи, что-то призрачное во всем заведении и горечь на лицах у посетителей, которые, казалось, никак не могли выбрать между бременем своих сумбурных любовных историй и полуреальной легкостью бытия, – все это словно сошло со страниц Кундеры. Но сами они об этом не подозревали, они были слишком погружены во все это, совсем как рыба, неспособная сквозь мутную призму окружающей ее воды осознать всю беспредельность океана.

Ассоциация с романами Кундеры только подхлестнула любопытство Армануш. От ее внимания не ускользнуло и множество других мелочей, например, то, что за их столиком все говорили по-английски, пусть с акцентом и с ошибками. В целом казалось, что они без труда переключались с английского на турецкий и обратно. Сначала Армануш объяснила это уверенностью в своих силах, но под конец заподозрила, что дело совсем не в том, что они так свободно владеют английским, а в том, что они ни одним языком толком не владеют. Они разговаривали и держались так, словно никакие слова все равно не смогут выразить их внутренний мир, а язык в конечном итоге – всего лишь отвратительный остов прогнивших слов.

Еще Армануш заметила, что украшавшие стены дорожные картинки изображали в большинстве своем или европейские страны, или какие-то экзотические дальние края, и лишь очень немногие – местные пейзажи. Это наблюдение она затруднялась истолковать. Может быть, воображение посетителей тоже устремлялось или на запад, или в чудесные дальние страны.

В кафе осторожно проскользнул худощавый, чернявый уличный торговец. Стараясь не особенно светиться перед официантами из-за опасения, что его выгонят, он притащил огромный поднос с неочищенным желтым миндалем на льду.

– Миндаль! – крикнул он, словно выкликал кого-то и уже отчаялся найти.

– Сюда! – отозвался Карикатурист-Пьяница, словно это окликнули его.

Миндаль идеально шел под пиво, которое он сейчас пил. К тому времени он уже открыто покинул ряды анонимных алкоголиков, не столько потому, что решил не бороться больше со своим пьянством, сколько из желания быть честным. Он не понимал, почему должен именовать себя алкоголиком, если таковым не является. Ему казалось, что это нечестно. Зато он решил, что станет сам себе супервизор. Так, на сегодня он установил себе лимит в три пива. Одно он уже выпил, осталось два, потом все. Да, заверил он окружающих, так он справится куда лучше, без профессионального руководства. Он решительно купил четыре черпака миндаля и водрузил в центре стола, чтобы все могли угощаться.

Армануш между тем было о чем поразмыслить. Она глядела, как официант с потерянным видом принимает заказ за заказом, и с удивлением отметила, что очень многие посетители требуют выпивку. Она вспомнила свое огульное замечание по поводу мусульман и алкоголя. А теперь что, надо рассказать френдам в «Кафе Константинополь» о том, как турки любят выпить? И вообще, что из происходящего стоит им сообщать?

Вскоре официант вернулся с большим стаканом запотевшего пива для Карикатуриста-Пьяницы и с кувшином красного сухого для всех остальных. Пока он разливал пурпурную жидкость по элегантным бокалам, Армануш смогла как следует рассмотреть компанию за столом. Вот эта нервная женщина явно жена того крупного носатого мужчины. Вроде рядом сидят, а видно, что между ними километры. Так она изучала их всех, одного за другим: жену Карикатуриста-Пьяницы, самого Карикатуриста-Пьяницу, Публициста Тайного Гея, Исключительно Бездарного Поэта, Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов, и… Она невольно задержала взор на сидевшей напротив молодой сексапильной брюнетке, которая явно не была частью компании, а как-то неловко примазалась. Определенно девушка была фанаткой мобильников. Она все время играла со своим блестящим розовым телефончиком, открывала и закрывала его без видимой причины, нажимала на какую-нибудь кнопку, отправляла или читала сообщения, с головой ушла в свою игрушку. Время от времени она прижималась к сидевшему рядом бородатому мужчине и носом тыкалась в его ухо. Похоже, у Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов была новая подружка.

– А я вчера сделала татуировку.

Эта фраза была настолько не к месту, что Армануш вообще не поняла, что слова обращены к кому-то, а уж тем более – к ней самой. Но это было так. То ли движимая скукой, то ли пытаясь сблизиться с другой новенькой, подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов разговаривала именно с ней.

– Хочешь посмотреть?

Вокруг пупка девушки обвивалась дикая орхидея цвета адского пламени.

– Круто, – сказала Армануш.

Девушка улыбнулась с довольным видом.

– Спасибо, – ответила она и, хотя ничего не ела, промокнула губы салфеткой.

Между тем на брюнетку был устремлен еще один, куда менее дружелюбный взгляд. Асия, как всегда, при первой встрече с любой новой особой женского пола выбирала между двумя возможными стратегиями: подождать, когда новая знакомая станет ей ненавистна, или не затягивать дело и сразу ее возненавидеть. Она остановилась на втором варианте.

Асия откинулась на спинку стула, взяла бокал большим и указательным пальцами и стала внимательно разглядывать темно-красную жидкость.

Не отрывая глаз от бокала, она произнесла:

– Вообще-то, если задуматься о том, какая древняя это традиция – наносить на тело татуировки… – Не закончив предложения, она заговорила снова: – В начале тысяча девятьсот девяностых годов ученые нашли в итальянских Альпах прекрасно сохранившееся тело, которому пять тысяч с лишним лет, все покрытое татуировками. Их было пятьдесят семь. Самые древние татуировки в мире.

– Да ты что! – удивилась Армануш. – Интересно, а какие тогда делали тату?

– Обычно они набивали животных, свои тотемы… Ослов, наверное, оленей, сов, горных баранов и, конечно, змей. Думаю, на змей всегда был спрос.

– Ничего себе, пять тысяч с лишним лет… – восхитилась новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов.

– Но не думаю, что у него была татуировка на пупке, – проворковал он и, засмеявшись, привлек ее к себе для поцелуя.

На тротуар тоже были выставлены столики. За один села какая-то мрачного вида пара, потом за другой еще одна, типичные обитатели мегаполиса с напряженными, серьезными лицами. Армануш с любопытством наблюдала за этими людьми, ей казалось, что они похожи на персонажей Фицджеральда.