Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

Спустившись ниже, я снова встала в нерешительности. Здесь было холоднее, чем в моих комнатах, в застоявшемся воздухе пахло горячим утюгом. Я могла просто открыть дверь в комнату Лизетт — разве не так бывает в пьесах? Но я постучала.

— Скажи ей, что я сейчас приду, — послышался раздраженный голос Лизетт. Дверь была тонкая, я все слышала вполне отчетливо.

Я снова постучала, на этот раз громче.

— Скажи ей, чтобы придержала лошадей! — потребовал мужской голос… голос Жюно!

— Я придержу твоих лошадей, — ответила Лизетт, хихикая, а затем добавила: — Эта женщина с ума меня сведет.

«Эта женщина»? Я повернула дверную ручку. Дверь с жалобным скрипом распахнулась — за ней на узкой кровати под высоким грязным окном лежал Жюно, а на нем верхом сидела Лизетт. Оба нагие. Они одновременно посмотрели на меня.

— Вас ищет Бонапарт, полковник Жюно, — сказала я, пятясь из комнаты и закрывая за собой дверь.

Я поднялась по лестнице, отталкиваясь руками от обеих стен, — ноги плохо держали меня. В спальне я застала Мими, она собирала грязное белье.

— Все в порядке, — ответила я на ее вопросительный взгляд. — Но мне бы хотелось побыть одной.

Боюсь, от ее сочувствия я могла бы разрыдаться. На лестнице послышались тяжелые удаляющиеся шаги, открылась и хлопнула, закрывшись, дверь, затем — тихие мужские голоса. Я села на один из табуретов у кровати. Да что со мной? Я никогда прежде не видела мужчину с женщиной в столь интимный момент.

Я пила уже второй стакан воды от истерик, когда за дверью заскрипели половицы и в нее трижды постучали. Я не ответила.

Снова раздался стук. Ручка повернулась, дверь отворилась.

— Простите меня, мадам, — сказала Лизетт, стискивая перед собой руки. Я не знала, что ответить. Не находила в себе сил простить ее. Дело было не в поступке, а в сказанных ею словах. «Эта женщина»… Неужели это все, что она ко мне чувствовала?! Я думала, мы гораздо теплее относимся друг к другу. Мы так много пережили вместе! Но я явно ошибалась.

— Собирай вещи, Лизетт.

— Мадам, пожалуйста… — Она прижала к лицу ладони.

Действительно ли она плакала? Я сомневалась в этом. Когда я проходила мимо нее, направляясь к двери, она хотела дотронуться до моей руки. Я не ошиблась. Глаза ее были сухи.

— Это только раз, мадам. Я обещаю…

Задыхаясь, я закрыла за собой дверь.

— Вы еще пожалеете! — услышала я ее плач.

— Вы уволили горничную? — спросил Бонапарт, надевая жакет. Он собирался ехать в Люксембургский дворец на встречу с директорами. — Но отчего же?

Жюно стоял, облокотившись о каминную полку. Взгляд его холодных голубых глаз был тверд.

— По личным причинам, — спокойно ответила я, избегая взгляда Жюно. Объяснять Бонапарту не имело смысла. Жюно — один из его старейших друзей.

— Вы позволяли ей фамильярности. Это портит горничных.

— Да, — согласилась я.

— В следующий раз будете благоразумнее.

Жюно щелкнул суставами пальцев.

14 марта, полдень

— Мы все знали, — покачала головой Мими.

— Почему же ты мне не сказала?

— Это не в моем обыкновении.

— Будешь моей горничной?

— Чтобы прислуживать наверху? — Мими задумалась.

Я тронула ее за руку:

— Пожалуйста, Мими… Мне нужен человек, которому я могу доверять. — Я чувствовала себя кораблем без руля.

На ее лице отразилось сомнение.

— Придется учиться хорошим манерам.

— Но ты научишься?

Она осклабилась:

— Я обещала твоей матери за тобой присматривать, так ведь?

16 марта

Старший брат Бонапарта Жозеф заезжает к нам каждый день обедать. Сегодня ему надо поговорить с мужем по делу, поэтому я извинилась и вышла. Они некоторое время обсуждали что-то с глазу на глаз.

— Генерал и его брат желают говорить с вами, мадам, — сообщил мне секретарь Фовель Бурьенн, и его взгляд меня насторожил.

Бонапарт сидел, положив ноги на стол, и постукивал стеком по краю столешницы.

— Оставьте нас, Фовель, — сказал он секретарю. — И закройте дверь!

Жозеф сидел, ссутулившись, на стуле у камина и рассматривал ногти. Поднял на меня взгляд и улыбнулся. Тут я и поняла: меня ждут неприятности.

— Жозеф только что сообщил мне, что вы имеете дело с компанией военных снабженцев. — Бонапарт взглянул на брата, и тот кивнул. — «Боден компани», если быть точным, которая недавно заключила контракт на поставку лошадей Итальянской армии.

Я посмотрела на Бонапарта, потом — на Жозефа, затем — снова на Бонапарта.

— О чем вы говорите? — спросила я. Сердце колотилось, как бешеное.

— Вероятно, это освежит вашу память. — Жозеф достал из кармана жилета лист бумаги и прочел: — Улица Оноре, двадцать один. — Он улыбнулся.

Гуго Боден жил на улице Оноре, только не в доме двадцать один, а в доме сто.

— Я там никогда не бывала.

— Любопытно, — сказал Жозеф, по-прежнему улыбаясь. — Вас видели там пятнадцатого вантоза: вы вошли без двадцати одиннадцать и оставались до трех часов того же дня. Вас там снова видели двадцать второго, а затем и двадцать третьего числа.

— За мной следили?

— Признайтесь, Жозефина! — взорвался Бонапарт. — Разве не туда вы ездите каждый день, а мне лжете, что посещаете школу верховой езды, где следите за успехами своего сына?

Последовала перепалка. Я до сих пор дрожу, вспоминая эти моменты.

— Давайте разведитесь со мной, если вы этого хотите! — крикнула я под конец. Все это время Жозеф и Бонапарт улыбались.

17 марта, незадолго до полудня, полное бессилие

Я провела бессонную ночь. Жозеф знает все, все подробности насчет контрактов и финансов. Как он узнал? Должно быть, кто-то сообщил ему. Подозреваю, это мог быть банкир Жюбье, с которым ведет дела Гуго Боден. Отправила письмо капитану Шарлю, чтобы предостеречь его и Гуго. Чувствую себя в ловушке и в опасности. Какое право имеет Жозеф вмешиваться в мои дела? Вправе ли он следить за мной? Как может Бонапарт относиться ко мне с таким презрением?! Они фарисейски обвиняют меня в преступлениях, в которых виновны сами. Я замужем не за Бонапартом, а за корсиканским кланом. Презираю их всех.

За полчаса до полуночи, не могу уснуть

Бонапарт опустился на свою кровать. Я, вытянувшись, лежала на своей в халате.

— Вы понимаете, что в этом деле я прав? — холодно обронил он.

Я не ответила.

— Отвечайте мне! — Он сжал кулаки.

— Вы всегда правы, Бонапарт, — ответила я, вертя на пальце обручальное кольцо. «Можно будет переплавить на серьги», — думала я.

— Признайте, что вы любительски занимались военными поставками.

Мне это заявление показалось обидным. А мужчины, участвующие в поставках, тоже делали это «любительски»? К слову, до того, как я вышла за него замуж, задолго до нашей встречи, доходы от моих «любительских» занятий позволяли оплачивать счета, устроить детей в школы, позволили мне выжить, наконец!