Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

— Вы пришли с осуждением в глазах, мой друг. — У нее самой глаза были как стеклянные. «Настойка опия», — подумалось мне.

— Я пришла, потому что тревожусь о вас.

Из соседней комнаты доносился плач ребенка.

— Мне кажется, вам стоит быть осторожнее. Печаль повсюду преследует вас — так позвольте же ей наконец догнать. В конечном счете будет не так больно.

— Просто завидуете моему темпераменту. Рекомендую диету: трюфели и сельдереевый суп, они сделают вас горячее. — Она смеялась, но в смехе не слышалось радости.

— Тереза, я люблю вас, но ваше состояние не позволяет нам говорить…

Слезы выступили на ее глазах.

— Смотрите, что вы наделали! — И она бросилась на постель.

— Отчего вы плачете? — Я села рядом с ней и взяла ее за руку. Рука была мягкая, как будто без костей.

— Простите ли вы меня… за Барраса? — спросила она.

— Он вам нравится?

— Он чудной, но забавный.

— Тереза, во всем мире вы, кажется, единственная женщина, способная соблазнить нашего друга.

— Для этого требуется воображение, — устало проговорила она.

Я улыбнулась.

— Отдохните… — Прежде чем уйти, я поцеловала ее в лоб.

— Чума на этих мужчин! — выдохнула она, прикрывая глаза.

6 августа 1795 года

Повсюду толкуют о предсказаниях, прорицателях и гадалках… все одержимы страстью к загадочному.

— Роза говорит, что будет королевой Франции, — объявила Тереза, когда днем мы собирались у общей подруги Минервы. Тереза лежала в шезлонге в шелковом платье цвета слоновой кости и в зеленом парике: поразительное сочетание. Люди только диву давались (и, кстати, так нас и прозвали: «Дивные»). [74] Les merveilleuses ( фр. ) — модницы эпохи Директории.

— Помилуйте, это же ужасно, — вздохнула Минерва, оправляя газовые нижние юбки.

— Лишь однажды мне это напророчили, — отмахнулась я, — еще в детстве, на Мартинике. В монастыре кармелиток мне сказали, что я выйду замуж за человека, который удивит весь мир. — Я пожала плечами. — Но что это значит? Предсказания поразительны, но жизнь у меня самая обычная.

В это время вошел Баррас, а с ним — странного вида коротконогий человек с большой головой. Минерва встала, чтобы приветствовать их.

— Кто это с депутатом Баррасом? — спросила Фортюне Гамелен, глядя на подходивших Барраса и его спутника. — Еще один протеже? — Она состроила гримасу.

— Кажется, я видела его у Феду, — вспомнила крошечная мадам де Крени.

— Такого вы наверняка бы запомнили, — фыркнула Тереза.

Человек примечательный, но главным образом недостатками внешности. Его длинные мягкие волосы свисали на уши в жалкой потуге соответствовать моде. Кожа была желтоватая, а сам он — так худ, что потертые панталоны на нем болтались.

— Что это задумал Баррас? — прошептала Тереза.

Все мы замолчали, чтобы Баррас мог представить нам этого человека.

— Гражданин Бонапарт, вдова Богарне.

— Рад приветствовать, — сказал Бонапарт с неприятным — возможно, итальянским — акцентом.

— Мужем этой дамы был республиканский генерал, виконт Александр де Богарне, — продолжил Баррас.

Гражданин Бонапарт сжал мою ладонь в своей. Теперь я рассмотрела его получше: глаза серые, крупные. Хорошие зубы. В выражении его лица чувствовалась сила, не позволявшая говорить с ним легкомысленно, и я испытала облегчение, когда его стали представлять сидевшим рядом. Все отвечали ему так же немногословно, подобно мне.

Он уселся и не произнес больше ни слова.

— Что ж, — воскликнула Минерва, — может быть, поиграем в шарады?

Но, казалось, ничто уже не оживит собравшихся. Присутствие этого человека в углу на всех нас подействовало отрезвляюще.

— Ох уж этот Баррас! — воскликнула Тереза, когда мы с ней оказались в будуаре Минервы. — Иногда он слишком далеко заходит со своими проектами. Что он придумал на этот раз?

— Депутат Баррас настоял, чтобы я представила гражданина Бонапарта нашему кружку, — сказала нам Минерва. — Бонапарт в Париже недавно и нуждается в связях…

— Он нуждается в умении вести себя в обществе, — заметила Тереза. — Кто он… корсиканец или что-то в этом духе?

— Наполеон Бонапарт?.. Почему это имя кажется знакомым? — спросила я.

— Это тот самый генерал, что спас Тулон, — сказала Минерва. — Помните? Два года назад, во время вторжения англичан.

Я вспомнила. Празднование, танцы, тосты всю ночь…

— Так вот откуда они с Баррасом знакомы! — воскликнула я. — Ведь Баррас был главой Тулона, не так ли?

— Не могу поверить, чтобы такой человек мог быть генералом, а уж героем и подавно, — сказала Тереза, освежая лицо рисовой пудрой.

— Мои дорогие гражданки, возможно ли, что вы просто ослеплены бедностью этого человека, недостатком его воспитания? — задумалась Минерва. — Будьте свидетельницами, я предсказываю ему великое будущее. Угадываю по форме его подбородка.

Не знаю уж, какое будущее его ждет, но мы с Терезой вскоре уехали, сославшись на то, что ее ребенок занемог.

— Какой скучный вечер, — жаловалась Тереза в карете.

— Надеюсь, Баррас знает, что делает, повсюду таская с собой этого корсиканца. Теперь Баррас потребует, чтобы я представила этого человека в Ла-Шомьер.

9 августа

Все случилось, как предсказывала Тереза: Баррас строит какие-то планы с участием корсиканца. Вместе с этим странным коротышкой они приезжали в Ла-Шомьер, и теперь гражданин Бонапарт является туда сам по себе. Тереза, добрая душа, предложила ему достать ткань на новый мундир.

— Если уж он здесь бывает, пусть хотя бы обзаведется приличной одеждой, — объяснила она мне.

— Осторожнее, Тереза! Мне кажется, он в тебя влюблен, — прошептала я.

— Кажется, гражданин Бонапарт вообще очень влюбчив, — промурлыкала Тереза, закатывая глаза. — Он обручен с какой-то девушкой в Марселе, без конца говорит о другой из Шатийона, а теперь еще Баррас сообщил мне, что он собирается делать предложение Ла Монтансье.

— Это той даме, у которой Баррас снимает городской дом?

— «Даме»? Роза, вы слишком добры.

Ла Монтансье гордилась тем, что начала свою карьеру проституткой. В свои театральные ложи она непременно ставит широкие диваны.

— Но ей же за шестьдесят! — удивилась я.

— У нее три миллиона ливров под основательно истертым матрасом, — многозначительно подняла брови Тереза. — По-видимому, на Корсике такие вещи скрывать не принято.

Вторник, 11 августа

Вчера, ближе к полуночи, в Ла-Шомьер ко мне подошла Тереза.

— Зайдите ко мне в будуар, — прошептала она.

Оказавшись в своей комнате, она упала на кровать, покатываясь со смеху.

— Бонапарт!..

— Корсиканец?

— Он сделал предложение!

— Вам? — Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Вообразила их, высокую Терезу рядом с этим коротышкой, и заулыбалась сама: — Только что? В гостиной?