Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

— Но, доктор Кюсе, дело в том, что я просто не чувствую себя… — Груди у меня не приобрели особой чувствительности, живота нет. — А боль, от которой я страдаю? А лихорадка?

— Боль… — Он потыкал пальцем с маникюром мне в бок.

— Иногда очень болит, — объяснила я. — Иногда просто ноет. — В этот момент я почувствовала острую пульсирующую боль.

— Небольшое воспаление в желудке. — Он выписал рецепт на очищающую диетическую жидкость и велел делать ножные ванны в травяном чае.

Тереза расцеловала меня в обе щеки и в лоб, будто благословляя: — Замечательная новость! Ай да Бонапарт!

— Хотела бы я в это верить. Грудь нечувствительна, да еще эта боль…

— Вы принимали олений рог, мускатный орех и корицу, которые я вам посылала? Кипятили ли родниковую воду по моему настоянию?

Я кивнула, чтобы добавить:

— К тому же я пробовала присланное тетушкой Дезире снадобье, сопровождая прием особой молитвой. Потом еще другое; буфетная горничная клялась на мраморной голове Брута, что оно должно помочь.

— И никакого толку?

Я покачала головой. Что-то во мне разладилось.

21 апреля

Сегодня у меня был необычный посетитель. Человек, который избавляет от депрессии.

— Капитан Шарль, — представился он с театральным поклоном. Выглядит молодо; едва за двадцать, я бы сказала; глядит, как настороженный эльф. Красив, исключительно хорошо сложен, приятные черты лица, отличные зубы. Густые черные волосы зачесаны назад и собраны в косицу. Небесно-голубая гусарская форма только подчеркивает необычайный оттенок его светлых глаз — аквамариново-синий.

Кого же он мне напоминает?

— Я только что из Марселя, — объяснил он, — где мне доверили передать вам письмо, — и как по волшебству вытащил конверт из-за мраморного бюста Сократа.

Я улыбнулась, прикрывая лицо веером. [86] У Жозефины были плохие зубы, поэтому она улыбалась, не размыкая губ или прикрываясь веером. Фокусник!

Написано женской рукой, подпись странная — похожа на детскую.

— Это от матери генерала Бонапарта?

«Сын поведал мне о своей счастливой женитьбе. Примите мое уважение и благословление».

— Как было мило с ее стороны написать, — сказала я, подозревая, что и это письмо составлялось под диктовку Бонапарта.

— Да, матушка генерала весьма добра. — В этот момент в лице у капитана Шарля мелькнуло выражение терзания, заставившее меня усомниться, верит ли он собственным словам.

Послышалось деловитое постукивание собачьих когтей по паркетному полу. С хозяйским видом в комнату вошел Фортюне.

— Что за очаровательная собачка! — Капитан Шарль нагнулся и протянул к мопсу руку. Очаровательная? Большинство посетителей считали моего злого мопса уродливым.

— Умоляю вас, капитан, будьте осторожны. Моя собака кусается.

Фортюне подошел к руке капитана и обнюхал ее. Шарль взял пса на руки и, игриво рыча, потерся лицом о собачью шерсть.

— Обычно он не позволяет прикасаться к себе незнакомцам, — сказала я, удивленная как поведением пса, так и самого капитана.

27 апреля

— Мой протеже сделал свое дело! — Баррас соскочил с лошади. Я подошла к калитке сада, вытирая руки о фартук. Он перешагнул через низенькую ограду, обнял меня и стал кружить. — Я говорил им, что он сможет, но это… это чудо! — Баррас был в директорском облачении, и край его алой пелерины зацепился за розовый куст.

— Поль, подождите. — Я освободила пелерину из шипов. Буфетная горничная, пытавшаяся вывесить ковер на каменной ограде, уставилась на нас с оторопью.

— Невероятно. Даже я не ожидал! — Он раскраснелся и запыхался от столь бурных проявлений юношеского пыла.

— Итак, дядюшка Баррас, — улыбнулась я, указывая ему на садовую скамью, — может быть, мне удастся убедить вас сесть? А затем я вся — внимание. Не хотелось бы вас торопить, но поделитесь же со мной упомянутым чудом. — Я сняла фартук и протерла им садовую скамью. — Которого протеже вы имеете в виду? — У Барраса их было множество.

Он стал расхаживать по садовой дорожке, поддевая ногами камушки.

— Вашего мужа, кого же еще!

— Бонапарта? — Я прислонилась к спинке скамьи и сдвинула шляпу так, чтобы солнце не светило в глаза.

Баррас хлопнул в ладоши:

— Он одержал победу!

Я недоверчиво улыбнулась:

— Так скоро?

— Да, при Монтенотте. — Баррас махал в воздухе руками, как сумасшедший. — И с какими силами! С этой голодной, жалкой Итальянской армией, которую директора так неохотно вручили ему. — Он снова принялся ходить по дорожке, время от времени перебрасывая пелерину через плечо. — Разве я не говорил, что вижу в нем талант? Я им твердил, что он сможет. Теперь им придется признать, что я был прав. Ха!

29 апреля

Еще одна победа! На этот раз при Миллезимо. Я повесила на стену кабинета карту, булавками с флажками отмечаю на ней продвижение Итальянской армии. Так поступал Бонапарт, планируя кампанию.

4 мая

Лихорадка. Опять болит бок, сегодня утром что-то совсем остро. Скоро с визитом явится доктор Кюсе.

Три часа пополудни

Доктор Кюсе буквально склонился передо мной.

— Мадам Бонапарт! — воскликнул он, причем прозвучало это как «Бон-а-Партэ». — Весь Париж в лихорадке. Четыре победы, и всего за четыре дня! Моя жена просто сама не своя: я сказал ей, что моя почетная пациентка — жена нашего славного полководца. Узнав, что сегодня я иду к вам консультировать, она едва не упала в обморок. Осмелюсь спросить, нет ли у вас какого-нибудь пустяка, чего-нибудь такого, к чему прикасался наш герой? Прекрасно подошел бы носовой платок, но еще лучше, может быть, волосок генерала Бон-а-Партэ? Я с радостью отказываюсь от платы за визит. Нет! Я настаиваю, не вставайте. Я сам поищу. В этом ящике? Эта щетка?

Я кивнула, не находя в себе сил протестовать и досадуя, что щетку не вычистили.

— Ах да! — воскликнул доктор, вытянул из щетки длинный темный волос и стал рассматривать его на свет. Потом повернулся ко мне. Глаза его блестели. — Это для жены, разумеется. Вы же знаете, каковы женщины.

5 мая

По-прежнему лежу. Только что у меня была Тереза — привезла травяные лекарства и хорошее настроение. Показала мне статью в газете «Друг Людовика». Кто-то прислал в нее стихи в мою честь, однако автор не подписался.

— Кажется, я догадываюсь, кто это, — сказала Тереза. — Наш Умник.

Капитан Шарль? Тереза нарекла его Умником за сметливость и озорство.

— Не говорите глупостей, Тереза, — ответила я, натягивая одеяло до подбородка. — Он на десять лет младше меня.

И, во всяком случае, я подозреваю, что обаятельный капитан принадлежит к тому типу мужчин, которые только кокетничают с женщинами, но не более.

— Молодые люди вас обожают. Взгляните на Бонапарта — он на шесть лет младше вас. А Лазар? На сколько?