Пьер Леметр - Зеркало наших печалей [litres]

Ответственные за операцию с блокнотами и хронометрами измеряли, контролировали, записывали, комментировали, глядя, как надрываются рабочие. За это чиновников и ненавидят… Никто не понимал, как сжечь макулатуру, которой хватит на всю оставшуюся жизнь, поэтому указания поступали противоречивые и делались все более раздраженным тоном.

Фернан стоял на посту у ленты конвейера, подвозящей мешки к печам. Он кивнул одному из рабочих, коротконогому пузатому крепышу лет сорока, который всю первую половину дня открывал мешки, выбрасывал содержимое на наклонный спуск и все еще не выглядел уставшим.

Мешки выгрузили из кузова и пересчитали, номера сверяли на каждой остановке, на финише сделали это еще раз, по описи. В середине дня чиновники собрались обсудить, сколько понадобится людей и что необходимо поменять в организации работы, после чего покинули завод, ни с кем не попрощавшись.

Дома Фернан принял окончательное решение: Алиса уедет из столицы как можно скорее. Но одна, его посылают в Исси-ле-Мулино.

– Зачем? Что там за работа?

– Обычная, дорогая, самая обычная работа…

Слова мужа прозвучали так веско, как если бы он говорил о долге с большой буквы, но Алиса все равно не понимала, почему в это смутное время Фернан не может и долг выполнить, и ее сопроводить!

– Мы надолго расстаемся?

Он не знал. День-два, может, и больше, сейчас трудно сказать. Алиса решила не настаивать.

Фернан отправился к соседу.

В начале недели мсье Кьеффер говорил, что собирается в Невер, к кузену, и проедет через Вильнёв-сюр-Луар. Сейчас он стоял на площадке, у дверей квартиры, и складывал вещи в коробку. Фернан изложил свою просьбу, и Кьеффер полез за сигаретами, давая понять, что ему нужно подумать. Он достал коричневую пачку «Житан», молча закурил, но не сказал ни слова, и Фернан решил нажать:

– Вас только двое, вы и жена, место в машине наверняка останется, не правда ли?

Мсье Кьеффер был инспектором почтового ведомства, гордился занимаемым положением и имел подержанный «Пежо-402». Машина и правда была достаточно просторная – сидящий сзади мог вытянуть ноги, как в вагоне-ресторане, так что Фернан попал в точку.

– Может, и останется, но не так чтобы много, сами понимаете. Нужно ведь и вещи пристроить…

Это больше напоминало условное «да», чем категорическое «нет».

Мсье Кьеффер долго думал об Алисе: говорят, здоровье у нее ни к черту, зато грудь и задница отличные.

– Еду́ в дорогу и бензин я, само собой, обеспечу, скажите, что еще нужно…

Фернан произнес эту фразу скорее неуверенно, памятуя об их непростых отношениях: Кьеффер считал, что его жизнь удалась, и смотрел на соседа чуть свысока, не понимая, как мог простак отхватить такую аппетитную женушку. Просьба Фернана выглядела соблазнительно: провести два дня в дороге с пышечкой Алисой, да еще и деньги на бензин получить, поди плохо!

– Понимаете, в чем дело… – начал он, – это такая ответственность…

– Предлагаю четыреста франков, – перебил его Фернан и сразу понял, что придется дать больше.

Кьеффер покачал головой, достал сигарету, закурил, держа паузу.

– Не знаю, не знаю, – наконец протянул он задумчиво, – дорожные расходы трудно рассчитать заранее, мало ли что может случиться…

– Ладно, пусть будет шестьсот! – Фернан решился: он отдаст все, что у него есть, лишь бы отправить жену в Вильнёв.

– Согласен, в конце концов, мы соседи и должны помогать друг другу! Стартуем завтра, ближе к полудню, договорились?

Они скрепили уговор рукопожатием, но в глаза друг другу не посмотрели, у каждого были на то свои причины.

Фернан сообщил Алисе, что обо всем условился с Кьеффером, она никак не отреагировала. Когда они встречались на лестнице, этот сосед всегда смотрел на нее похотливым взглядом и – вроде бы случайно – терся об нее, уступая дорогу, но Алиса раз и навсегда решила не реагировать. Никаких нервов не хватит, если возмущаться всякий раз в ответ на приставания. Ее Фернан очень вспыльчив; если узнает, может «наказать» мужика, и выйдет неприятность, а она и сама способна дать отпор, если понадобится.

Фернан достал карту Франции, и они проследили маршрут до Вильнёв-сюр-Луар: даже сейчас дорога займет не больше двух дней. Ни один из них не заговорил о состоянии здоровья Алисы, но оба подумали: «Целых два дня!»

– Почему ты не едешь со мной?

Алиса никогда не сдавалась…

Фернан знал, что принял верное решение, но правды сказать не мог. Что подумает о нем жена, если он сейчас заговорит о Персии и «Сказках тысячи и одной ночи»? Скажет: «Какой же ты у меня смешной!» А между тем…

Они женаты почти двадцать лет, и Алиса с самого начала была такой хрупкой, что о детях они даже не помышляли, да она их и не хотела, дом вела кое-как и почти все время проводила за чтением романов. Мечтала Алиса не о тихой семейной жизни, а о путешествиях.

Египет, Нил – вот куда она хотела бы поехать.

А еще в Персию. Да, сейчас эту страну следует называть Ираном, но действие сказок из «Книги тысячи и одной ночи» происходит в Персии. Жена всегда казалась Фернану восточной принцессой, он веселился, слушая ее рассказы об оттоманках, мебели, инкрустированной золотом и слоновой костью, коврах, пьянящих ароматах, ваннах, наполненных молоком ослицы, но его смех был деланым. Жалованье Фернана позволяло им отдыхать только в Вильнёв-сюр-Луар, Алиса уверяла, что ее это вполне устраивает, и наверняка не кривила душой, но для него персидское путешествие стало навязчивой идеей. Фернан чувствовал себя виноватым и чудовищно бессильным перед лицом болезни жены и несправедливостей жизни.

На следующий день он усадил Алису на заднее сиденье машины Кьеффера, между чемоданом и коробкой, поцеловал ее и пообещал-утешил:

– Завтра к вечеру вы будете в Вильнёве, дорогая, и ты как следует отдохнешь.

Она улыбнулась в ответ, сжала его руку, а он едва не плача глядел на ее бледное лицо и обещал приехать очень скоро, мы увидимся у Франсины … Но Кьеффер уже повернул ключ в зажигании, мотор заурчал, прозвучали последние напутствия, доверяю ее вам, дружище, будьте осторожны … Сосед улыбнулся, машина тронулась с места, Фернан помахал ей вслед, Алиса в ответ подняла руку.

Люблю тебя. – И я тебя.

Фернан вернулся в квартиру, обуреваемый тревогой, вдруг ужасно уставший, терзаясь вопросами и угрызениями совести. Правильно ли он поступил? Все выглядит так, как будто он бросил Алису на произвол судьбы. Может, следовало принять другое решение? Собственный дом, всегда такой уютный в присутствии жены, выглядел неживым. Так бывает в театре, где сняли с репертуара старую пьесу и готовятся к смене декораций.

Назавтра в пять утра он наблюдал в окно, как уезжают другие соседи.