Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

Макрон молча поблагодарил Фортуну за то, что он сам не столкнется с такой озабоченностью по поводу Петронеллы. У нее была гораздо более простая жизнь, и Макрон безоговорочно верил в ее верность и твердость характера. Ее сильный голос и громкий, искренний смех согрели его сердце, и он внезапно осознал, как сильно он скучает по ней и жаждет вернуться в ее объятия, и того, что неизбежно последует на обязательно прочной постели. Он весело покачал головой, глядя на эту сторону своего характера, о которой раньше не догадывался. Ему действительно была нужна Петронелла.

— Что, во имя фурий, со мной стало? — пробормотал он себе под нос, нахмурившись. Если бы он не был осторожен, то такими темпами он в конце концов кончил бы каким-нибудь пишущим стишки поэтом, а боги знали, что за кучка бесполезных нарциссов были эти проклятые каракуле-писцы.

Он поспешно отбросил свои чувства и снова обратил внимание на друга.

— Не хочешь ли объяснить, как именно изменились твои взгляды?

Катон на мгновение проницательно взглянул на него, прежде чем он ответил: — Нет, центурион, не думаю.

Он взял поводья у преторианца, присматривавшего за его лошадью, и вскочил в седло. — Я еду вперед. Спускайся к реке с остальной частью колонны как можно быстрее. К тому времени уже стемнеет, но нам еще нужно укрепить лагерь. Я попробую купить коз для парней, чтобы они приготовили сегодня вечером знатный ужин. Должно поднять им настроение.

— Я скажу им. — Глаза Макрона загорелись от образов жареной козлятины.

— Выполняй, центурион Макрон, — официально заключил Катон, и они обменялись приветствием, прежде чем он прищелкнул языком и пустил пятками лошадь рысью, пока он скакал по тропе к видневшимся вдалеке иберийцам.

Когда новая луна поднялась над горами и окутала армянский пейзаж призрачной серебряной пеленой, ночь пронзили костры римлян и их иберийских союзников. Несмотря на тяжелый дневной труд, в этот раз мужчины двух когорт были в веселом настроении, когда они были вне горных холода и ветра, и у них было много дров, чтобы согреть их, а еще жареного мяса, чтобы набить им животы. Было также много чего выпить, благодаря фургону, наполненному флягами с вином, которые Катон купил в соседнем поселеньице вместе с десятком коз. За все это он заплатил серебром из своего личного сейфа. Местные жители нервничали, когда он приближался с Нарсесом и отрядом конных лучников Радамиста. Как только римский офицер объявил о своих намерениях, они быстро оправились и начали торговаться с ним в короткой словесной стычке. Катон почти не сомневался, что он переплатил, но был доволен тем, что его щедрость будет щедро же вознаграждена благодарностью его людей.

Так воздух наполнился ароматом жареного мяса, веселыми разговорами и песнями мужчин, греющихся у костров. Прогуливаясь по лагерю в компании Макрона, Катон был рад видеть, что некоторые преторианцы и иберийцы дружат, а некоторые из первых даже знакомили своих союзников с радостями игры в кости.

— Наши мальчики снимут шкуру с иберийцев, если у них будет возможность, — улыбнулся Макрон. — Ты знаешь, какими они могут быть, когда напускают на себя невинное лицо.

— Тогда, возможно, тебе стоит поговорить с офицерами. Если парни собираются играть в кости, то они сделают это честно или пожалеют об этом.

— Я прослежу, чтобы они узнали об этом, господин.

Когда они миновали конец линии палаток центурии Макрона и повернули к штабной палатке, один из солдат встал и отсалютовал им.

— Простите, господин.

— В чем дело? — В этот момент имя человека пришло к Катону. — Терций…

— Да, господин. — Преторианец с удовольствием улыбнулся своему командиру в ответ на то, что тот вспомнил его имя. — Ну… Господин, ребята слышали, что вы заплатили за мясо из собственного кошелька. Нам было интересно, не хотите ли вы перекусить у нашего костра? — Он отошел в сторону и жестом поднял товарищей на ноги. Мужчины выжидающе посмотрели на Катона. По правде говоря, он очень хотел вернуться в свой шатер и отдохнуть, но знал, что поступит глупо, если не удовлетворит желание его людей в этом случае. Было время, когда нужно было быть суровым, настаивать на жесткой дисциплине и командовать людьми, а в другое время необходимо было относиться к ним как к товарищам. Некоторые офицеры ловко переключались между этими двумя ролями, но Катон не хотел быть слишком фамильярным со своими людьми. Он знал других командиров подразделений, которые пытались относиться к ним скорее как к друзьям, чем как к товарищам, и в результате только заработали в свой адрес презрение и насмешки солдат.

— Очень хорошо. Мы с центурионом Макроном можем уделить немного времени.

— Спасибо, господин. Не могли бы вы? — Терций указал на импровизированную скамейку из бревен, сложенную рядом с огнем, и Катон осторожно сел, убедившись, что скамья устойчива и вряд ли соскользнет и не станет причиной его позорного падения на задницу.

Макрон сел рядом с ним. — Дайте-ка я угадаю, что в меню, мальчики. — Он устроил сложное шоу, понюхав воздух. — Может быть, это козлятина?

Мужчины у костра заулыбались, а некоторые засмеялись.

— Не просто козлятина, господин. Мы приготовили ее по-особенному. Гирций, вон там, был поваром у сенатора Сенеки в Байях, прежде чем он присоединился к гвардии. Он кое-что знает о приготовлении приличной еды, господин. Расскажи трибуну и центуриону, что ты приготовил.

Круглолицый преторианец пухловатой комплекции подобрал у огня два котелка и подошел. Он сделал паузу, чтобы попытаться отдать честь, но в замешательстве нахмурился, когда поднял два котелка. Катон не мог удержаться от смеха над его дискомфортом и сжалился над ним.

— Вот, давай вон тот. — Он наклонил котелок к огню, чтобы осветить его содержимое, и увидел куски мяса, плавающие в темном клейком соусе. — Что это?

— Козлятина, которую вы нам раздобыли, господин. Я потушил все это в вине и приготовил глазурь из гарума и меда.

— Гарум и мед? — Катон приподнял бровь. Идея смешать острую соленую приправу со сладким медом показалась ему невероятной комбинацией.

— Какого хрена ты это сделал? — потребовал ответа Макрон.

Гирций стоял на своем и протянул Макрону второй котелок. — Просто попробуйте, господин. Это одно из любимых блюд сенатора.

Макрон вытащил кинжал и проткнул кусок мяса. — Просто потому, что какой-то занюханный высокомерный аристократ тешит себя всякими кулинарными пристрастиями…

Он сунул капающее мясо себе в рот и стал жевать. Затем его челюсть замедлилась, а глаза расширились. Он сглотнул и с трепетом посмотрел на Гирция. — Это самое нахрен вкусное блюдо, которое я когда-либо ел. Катон, парень просто великолепен! Попробуй.