Семён Васильченко - Не той стороною

Фракционеры же спешили.

Все было внешне благополучно до времени, и вдруг партийную массу как громом поразило сообщение о том, что в лесу под Москвой обнаружена организованная одним из бывших районных секретарей сходка партийцев, нелегально собравшихся для выработки раскольнических фракционных решений. Это небывалое в истории партии событие неожиданным, впрочем, было только для непосвященных. Руководители партии были информированы о том, что некоторые из прежних партийных вождей, разгоряченные поражением на съезде, готовятся к новому бунту.

Прежде всего почувствовал, по некоторым признакам, угрозу предстоящих событий Кердода, угадывавший многое по настроению знакомых оппозиционеров, с которыми был связан узами дружбы.

Он счел своим долгом предупредить об опасности положения Ладо, который собрался ехать с Тарасом в летний отпуск. Несколько ближайших друзей и сподвижников Ладо и Тараса сошлись на их проводы.

Бывший шахтер пришел не в духе.

Дружеская бражка шла в зальце кремлевской квартиры Лысого. Кердода явился, когда у заседавших за столом зачинателей большевизма поднялось настроение.

Кердода буркнул приветствие, всунулся угрюмо за стол и с кислым видом скособочился на соратников.

Лысой примерился к нему с праздничной общительностью и, зная, что Кердода также скоро собирался ехать вміесте с Власом для отдыха на юг, хмыкнул собеседникам:

— Семен, как квашня, засопел! Поедешь, Влас, с ним на Терек, двинь его там с горы, чтоб он покупался как следует!

— Поедем с нами, хохол! — предложил Тарас серьезно, думая, что Кердода расстроился от того, что не может также уехать. — Раньше отдохнешь, скорее приедешь.

— Я не поеду, брось! — азартно буркнул через стол бывший шахтер. И обратился к остальным — Распоясываемся мы, друзья, с отпусками, а оставаться в Москве некому. Забыли, что кое-кто только руки потрет, если мы все будем отдыхать. Отставные генералы мастерят склоку. Обождите-ка, какими раскорячками стукнут они по партийному единству, если мы распустимся!

— Ты ворожишь?

Тарас засмеялся, высказав это предположение, а Ладо насторожился, прервал на мгновение разговор с Власом и повернулся в сторону шахтера.

Лысой махнул беспечно рукой:

— На то судьба и сочинила большевистский рой, чтобы мы в нем гудели.

— Чтоб гудели, — возразил Кердода, — да не бесились. А тут готовится новая склока, после того как не расплевались еще с первой как следует.

Собеседников предостережения взвинтили:

— Что случилось? Говори толком! — с резким недовольством забеспокоился Влас, несший ответственность за состояние московской организации.

— Ничего! Но оппозиционеры образовали из всех групп блок, шлепают и распространяют один за другим документы. Распускают слух о совещании, на котором была между нами ругня. Используют секретные постановления для того, чтобы настроить определенным образом низы. Девизик пустили: лестницу метут сверху вниз… Вот смотрите!

Он сунул Ладо тетрадку перепечатанных на машинке и очевидно распространявшихся из-под полы секретных постановлений партийного центра.

— Стебунят, значит, опять? — усмехнулся в ус Ладо. — Ничего, кацо, мусор метут и с верхов и с низов. Не страшно!

Тетрадка пошла по рукам и вызвала возбуждение.

— Что это за мордобойня какая-то устанавливается? — поднялся со стула Тарас. — Ведь это уже прямой [призыв к расколу, если они вступают на путь конспираторской практики. Что же значат тогда постановления съездов?.. Шлепают всякий документ и Пускают по рукам. Безобразие!

— Гм!.. Да… — буркнул Лысой. — Партийный утюг только и спасет от раскола.

Бойцы беспокойно смолкли. Только Ладо, обменявшись с Тарасом взглядом, хитро осмотрел каждого, сунул в губы конец уса, чтобы еще раз пожевать его, и усмехнулся.

— Ты со мною не согласен? — спросил его сбоку Лысой.

— Я? — удивился Ладо. — Нет, я согласен. Будет еще всего понемногу. Будет и утюг.

Он усмехнулся, прощупал прищуренным взглядом сперва подсунутый ему Тарасом стакан, а затем уставившихся на него соратников и осторожно предупредил:

— Не теперь понятно. По башке себе еще склочники не заработали. Только пробуют. А если они дойдут до чортиков? Если нам нужно будет выбирать между расколом и ударом по раскольникам? Или мы, чем больше стоим у власти, тем чувствительнее делаемся, хотя бы партию и диктатуру кто-нибудь губил даже?

— Так-то так… — не договорил и остановился задумчиво Лысой.

Другие присутствующие, очевидно, в этом вопросе были на стороне Ладо. Влас резко потребовал, выражая общее настроение:

— Нет, товарищи, с церемониями кончим!

Ладо сделал успокаивающий жест и заключил разговор предложением:

— Тут поговорите, что сделать, если блок не осядет, когда мы уедем… Кто бывал на курорте, расскажите лучше, как там с почтой?

— Почта не совсем…

Заговорили об условиях отдыха на Кавказе.

Между тем секретные документы действительно ходили по рукам, и оделял ими партийцев прежде всего Стебун. О том, что в верхах партии опять назревает распря, заговорили снова, и снова каждый здоровый коммунист почувствовал в душе червяка тревоги за то новое испытание, накануне которого находилась партия. Оппозиционеры, угадывая, что оживление в их рядах стало известным, скрывали еще свою организанию, но вслух стали поносить партийные органы.

В это время в Москву для реализации отпущенных на постройку железной дороги кредитов приехал Шаповал.

Стебун неожиданно встретил его со Статеевым, который расклеился и издергался к этому времени настолько, что губком для его собственного спасения снял его с ответственной работы и направил для сек-кретарствования в низовую ячейку. Оба партийца составляли со Стебуном компанию, подвизавшуюся в годы гражданской войны на Южном фронте. Друг в друге чувствовали силу.

Шаповал обрадовался и вцепился в Стебуна.

— Товарищ Стебун, заняты? Идемте к Максиму!

— Идем!

Стебун знал, что Статеев крепко недоволен новым своим назначением и, полагаясь на доверие прежних своих сподвижников, решил повлиять на них с целью их привербовки к оппозиционерам. Статеев жил неподалеку.

Шаповал о самом главном и заговорил, лишь только приткнулся к стулу.

— Ваша компания бузит, говорят? Вы оппозиционные дела знаете? — спросил он прямо Стебуна.

— Да! — признался Стебун.

— Чего вы хотите?

Стебун снял и стал протирать выжидательно пенснэ. Кивнул головой в сторону развинченно заходившего по комнате Статеева.

— Что ж… Максим, вероятно, тебе расписал уже? Мы — мелкобуржуазные уклонисты.

— Лазарем ты не прикидывайся и на Максима не кивай, а говори толком! В чем разногласия?