Семён Васильченко - Не той стороною

— Ал-ло!

Полузнакомое что-то в вопросе:

— Елена Дмитриевна?

— Да…

Догадкой подняло вдруг всю вверх:

«Неужели он?»

— Тут я прочитал торжественное объявление о том, что культотдел закатывает ваш доклад о заочном самообразовании. Верно это, мадам-товарищ?

Конечно же он. Стебун только и имеет эту манеру — титуловать ее язвительным словцом «мадам» даже тогда, когда он, видимо, рад пожелать ей наибольшего счастья.

— Это товарищ Стебун?

— Да.

— Ох, дорогой товарищ Стебун, это верно…

— Ну, хоть лишитесь дара слова от досады, пусть земля сгорит под ногами у вас, — я, Елена Дмитриевна, приду и пробуду на докладе от начала и до конца.

У Льолы закружилась голова и от радости и от смертного страха за то, что может произойти, если она оскандалится. Все время, после встречи с Диссма-ном, еще не забытой Льолой, она и Стебун виделись только мимоходом, встречаясь в коридорах Главполит-просвета или сталкиваясь на заседаниях комиссии. Стебун несколько раз готов был с ней заговорить о чем-то, что заранее предрешало их отношения и ее судьбу, но в решительный момент сомнения каждый раз останавливали его, и он сдерживался. А теперь опять напомнил многозначительно о себе.

И Льола не знала, что должна теперь сделать.

— Приходите, Илья Николаевич! — с подозрительно-спешной горячностью вырвалось у ней.

— Отговорюсь от всего другого и приду… До свидания пока!

— До свидания!

Льола безвольно опустила трубку…

А вечером на трибуне бокового лекционного зала когда приблизилась минута ее выступления, суетился Нехайчик, с яростной враждой спорила с каким-то, случайно зашедшим на собрание пропагандистом Резцова, Льола же, прислонясь к стене авансцены, казалось, теряла всякую способность соображать что бы то ни было.

Стебун, выйдя из боковой двери на авансцену, еще с порога посмотрел на собрание, на его устроителей, на Льолу и приблизился к столу. Поздоровался с Резцовой и остальными, с кем был знаком. О чем-то обменялся несколькими замечаниями с Нехайчиком и Татьяной Михайловной. Заметил, что Льола видит его, но не имеет сил приблизиться, безвольно ожидая момента выступления.

Он мгновение помедлил, встретившись с ней взглядом, что-то прикинул в уме и с уверенным кивком головы подошел, ободряя ее:

— Волнуетесь? Пустяк, Елена Дмитриевна. Я попросил, чтобы Нехайчик дал прежде мне слово, а когда я поговорю, вам будет легче свое сказать. Возражения на чужую речь набегают скорей и возбуждают красноречие. Не падайте духом!

Льола очнулась и схватила его за руку, не пожимая ее, а держась и не выпуская, будто боясь, что Стебун уйдет, прежде чем вольет в нее уверенность в ее собственных силах.

— О, вы спасаете меня! Я уже приготовилась, что провалюсь с стыдом и позором! — созналась трепетно она.

— Нет, это ни вам, ни кому другому не нужно. Нехайчик сейчас откроет собрание, и будем говорить. Я минут десять хочу поговорить о затеях заочного образования, поскольку к ним отвлекаются массы от других очередных задач. Вам придется меня ругать в своей речи. Можете не стесняться. А потом я провожу вас немного, мне нужно будет потолковать с вами.

— А… Хорошо!

Льола вспыхнула. Но все другое нужно было теперь отложить и думать только о докладе. Она поняла, как прозрел ее состояние этот стегучий Стебун. Она радостно выпустила его руку, вдруг почувствовав, что у нее свалилась с плеч гора.

— Илья Николаевич! — вырвалось у нее.

Стебун бодряще усмехнулся.

— Знаю, знаю… Вы думаете, что я только ради вас и стараюсь? Посмотрите, как я поиздеваюсь над вами. Давайте-ка торопить наших друзей.

И он повернулся к Нехайчику и Резцовой.

— Начинаем?

— Да! — заспешил экспансивный культпросветчик, бросая разговоры и занимая место за столом.

Стебун позвал взглядом за собой Льолу, также сел и указал ей на стул.

Нехайчик призвал к порядку собрание и, как всегда, поражая варварски исковерканными на свой лад словами, забарабанил:

— Товарищи работники культурно-просветительной работы, у нас сегодня собрание культурно-просветительных работников, которые занимаются организацией заочного самообразования. Вы все знаете, какое это колоссальново грандиознова задача — научить заочному самообразованию нашего пролетариата. Поэтому мы с такова нетерпением и ждали этого, собрание. Вступительное слово желает сказать товарищ Стебун, имеющий своего взгляда на наша работа. Слово товарищу Стебуну.

У Стебуна была несложная задача, вытекавшая из его намерения помочь Льоле. Требовалось в коротеньком слове походить вокруг да около вопроса и подсказать докладчице несколько положений, которые затронули бы ее мысль и вызвали желание дать отпор неверному суждению. Аудиторию Стебун знал, круг интересов и представлений слушателей — также. Для него не представляло труда задеть и собравшихся и Льолу.

Он провозгласил неизбежное — «товарищи»!

Собрание стихло, а он повел рукой и начал излагать свой взгляд, почти чувствуя во время речи, как цепляется за его слова не спускавшая с него глаз Льола.

— Самообразовательная работа существует не только теперь, но существовала даже во время подпольщины, — привел Стебун первое соображение и продолжил — Я говорю о том, что было в наше время школами политграмоты… О подпольных кружках, воспитавших бойцов двух революций. Заочное самообразование для преподавания политической грамоты и коммунизма применить нельзя, а поэтому едва ли целесообразно поднимать на него артиллерию наших рабочих организаций. В самом деле, на что мы сами толкнем массы, если оторвем их от школ политграмоты и подсунем Им заочное образование? Они станут увлекаться техникой, они захотят быть бухгалтерами, стенографистами, шоферами и учиться всякой технической и профессиональной премудрости. А политическая грамотность? Для нее времени не останется…

Льола уже при словах о том, что к преподаванию политграмоты заочное самообразование применить нельзя, вспыхнула, а теперь с повышающимся возбуждением слушала, ловя каждую фразу и в уме подбирая возражения на речь Стебуна.

Стебун, впрочем, сказал, что категорических утверждений он не делает, он только выражает некоторые сомнения в качестве пропагандиста-практика, давно ведущего политическо-воспитательную работу среди рабочих. Сославшись на попытки организации заочного самообразования в буржуазных государствах, он заметил, что хотя и не знает, как там на деле поставлена работа, но уже то, что буржуазия занимается этим, говорит само за себя.

— И у нас, — заключил Стебун с явным подозрением, — это дело начинается тогда, когда развернулся и стал на ноги нэп… Мы не знаем, понятно, какова историческая подоплека этого начинания, но не представляет ли оно собой затею и дорогую и нужную не для пролетариата, а для мелкобуржуазной интеллигенции, ищущей применения своим силам? На эти вопросы мы и ждем ответа от докладчицы.