Семён Васильченко - Не той стороною

— Видите? — блеснул глазами на ожившую рабочую суету по всей мастерской Шаповал. — Завертелось?

— Да, темп виден! — подтвердил первые успехи Русаков. — И народу прибавилось, и дело видней.

— Это еще что, батенька, попробуйте управиться зимою, когда горшки покажутся сперва в кооперативах, а потом в казачьих куренях. Смотрите-ка: наценка, а не кастрюля! Не бьется, не гнется, из чугуна, а рук не оттягивает, блестит, звенит, чуть порусски не говорит!

Шаповал одел на кулак кастрюлю и провел ею перед смеющимся Русаковым.

— Лориган Коти — фабрикация!

— Да, — подтвердил техник, смеясь, — приделать поля да обернуть лентой кругом — будет не кастрюля, а парадный цилиндр для любого английского лорда.

— Ха-ха! А верно, на цилиндр похоже…

— Но, знаете, — серьезно заговорил Русаков, — все-таки против довоенной выделки эта работа марки не выдержит.

— Чем хуже? — приготовился впасть в азарт Шаповал.

— Не эмалированы.

Шаповал опал и сам себе укоризненно кивнул головой.

— Да, товарищ Русаков, до этого не достукались. А верно. Станичники-то неэмалированный чугун предпочитают, а вот городской бедноте и сковородку давай не иначе, как на белой подкладке.

— Я все-таки узнаю, как это делается, — решил Русаков.

— Узнайте, товарищ! И вы заработаете на этом деле, и о заводе загудит слава. А то чуть кто-нибудь опередит вас да станут выпускать кастрюли эмалированные, в то время как у нас и внутри и снаружи один чугун, — так и крышка всему делу.

— Есть! Наладим машины, и съезжу специально для этого в Ростов.

Шаповал, однако, напрасно боялся конкурентов. Завод начал работать во-время. Обносившееся за годы разрухи кухонное приданое домашних хозяек кричало о необходимости своего пополнения. Между тем, на рынке не было даже изделий из глины. И первое же появление образцов чугунной посуды произвело в торгующих организациях и на базарах настоящий фурор. Каким-то чудом распространилась молва о том, что чугунки, сковородки, утюги и прочую хозяйственную утварь выпускает завод в Георгиевске. И вот контора завода стала осаждаться уполномоченными от кооперативов и частными скупщиками посуды.

Первая партия изделий завода не полежала в кладовой и нескольких дней. Руководителям завода пришлось позаботиться о том, чтобы в работу была пущена вторая вагранка. Увеличилось сразу и количество рабочих.

Шаповал от удовольствия потирал себе руки, огребал на пользу завода деньгу и победоносно верховодил в совете.

По линии политической работы у Шаповала товарищи: секретарь районного комитета — рабочий-железнодорожник, не ударявший пальцем о палец без совета с Шаповалом, один-два заведующих отделами районного совета, рабочие станции и завода.

В это время краевые военные центры заканчивали демобилизацию красноармейских частей и на местах создавались местные органы, которые обеспечивали бы управлению Красной армии в мирное время связь с населением.

Однажды, когда в Ростове кончилась мобилизация и Шаповал находился в совете, к нему вошел секретарь комитета. Вошедший переступил у порога и дал выступить наперед следовавшему за ним парню в военной форме.

Шаповал о чем-то спорил с заведующим земотделом. Увидев секретаря, обрадовался, что сообща с ним принудит заведующего земотделом смириться, и шагнул, чтобы подтащить его к столу, но сейчас же очутился перед Кровенюком.

— Га, Кровенюк? — изумился Шаповал. — В чем дело?

Кровенюк после поездки в Москву побывал в Ростове и приехал со всеми мандатами, какие давали ему права на деятельность в районе в качестве военкома. Он чувствовал себя центровиком и, явившись в совет, побаивался только бесцеремонности Шаповала.

— Я назначен военкомом. Нашел квартиру. Прошу дать приказ команде вашего совета, чтобы распоряжения об оперативной работе кроме меня ни от кого теперь дружинники не принимали. Позвольте начать у вас военную работу.

Кровенюк дулся от важности настолько, что сдерживал в себе позыв к излияниям и не напомнил ни о прежнем знакомстве с Шаповалом, ни о ночевке в теплушке.

Шаповал, ждавший назначения военкома в город, обменялся с секретарем им обоим понятной усмешкой и мотнул беспрекословно головой.

— Работайте, работайте!.. Почаще советуйтесь только с нами.

Кровенюк задрал губу, будто его обидели.

— О чем полагается, всегда сговорюсь. Другое и сам решу. Не на такой работе был.

Шаповал не стал спорить и повернулся к секретарю и заведующему земотделом, ответив Кровенюку махом руки:

— Работайте, увидим. Казаков только не раздразните придирками да насчет того, что бандитизм тут у нас, займитесь!

Кровенюк ушел.

На обязанности Русакова было фактическое руководство всем заводом. Механический инвентарь различных станков он во-время отремонтировал и привел в порядок. Большинство посуды проходило на этих станках через обточку, обстружку. Утюги здесь еще полировались и подвергались сборке и соединению из отдельных частей.

К заводу целыми днями подвозились черепки снарядов с руин взорвавшихся артиллерийских складов. От него тянулись подводы с товаром. А иногда в конторе на заводе происходил и торг.

Однажды, запоздав несколько с выходом на работу и подходя к заводу, Русаков еще издали увидел возле ворот две подводы; около них толклись вооруженные кнутами станичники в длинных бекешах. Из-за стены с ними перекрикивался вытянувший в обличительном азарте голову и плечи Поляков.

Подойдя ближе, Русаков убедился, что здесь в полном разгаре начатая московским монтером полемика.

— Вешать большевиков кто собирался? Не ты, старый идол, когда я столбы проставлял к станции?

— И-и, браток, — отговаривался нехотя угрюмый бородач-казачина, в то время как его партнер бегал вокруг глазами и топтался у телеги, ожидая, не откроет ли кто-нибудь ворот, — да разве ж мы душегубством живем, чтоб вешать кого-нибудь?

— А то скажешь — не одним миром с бандитами мазан? Сиротой представляешься!.. Кто предсказывал, что на наших столбах коммунистов будут вешать, как только придет англичанка и станет отправлять всех на живодерню — не ты, скажешь?

— Так, браток, может, и сказал, так для шутки же… Вспоминаешь ты напраслину…

— Теперь напраслину, когда на чугунках захотел заработать! Ишь, жилы! Кулаки станичные! То вешать только и знали, а то поживу почуяли и сразу казанскими сиротами прикидываться научились. На шею опять бедноте лезете?

— Да и где у нас тут самые кулаки, гражданин товарищ?.. И что ж вы угрожаете, что какая-нибудь кучка таких-сяких кулаков на чью-то шею полезет? Их и кулаков, может, на каждую станицу один да два человека дармоедов каких. А вы «на шею да на шею!» Мало есть кулаков теперь всяких!