Семён Васильченко - Не той стороною

— Вы, Иван Андреевич, хватились во-время. Прогулов, брака и порчи материала столько, будто все это особо оплачивалось по сдельному тарифу… Все это вы увидите по полученным мной материалам. Но в доклад я не написал об одном явлении, процветавшем на заводе…

Придоров скорбно помрачился, будто и теперь заниматься наговором шло против его внутренних чувств.

— Что такое? — вкололся в инженера Леонов.

— Я не знаю, стоит ли поднимать это дело, потому что замешан нехорошо директор завода и председатель заводского комитета. Такие люди через партию могут все дело повернуть по-своему.

Леонов выжидательно пыхнул несколько раз папиросой, оценивая меру искренности в подходе инженера, но сделал вид, что ничего значительного в словах Придорова не чувствует.

— Чорт с ними, если они губят завод! Какое дело за ними вы знаете?

— Женский вопрос! — с соболезнующей немногословностью намекнул и выжидательно остановился Придоров.

Леонов встретился с ним вспыхнувшими огоньками взгляда.

— Жалуются работницы?

— Они жаловались в завком. Предзавком этим жалобам хода не давал и одну забеременевшую работницу уволил под предлогом порчи материала.

— Документы! — коротко потребовал Леонов.

Придоров шевельнул папкой, с которой вошел, сделал вид, что мнется.

— Я не хотел их представлять, потому что, может быть, вы захотите директора и предзавкома оставить. Директора хорошего трудно найти…

И инженер еще мгновение вопросительно помедлил.

Леонов смерил взглядом специалиста.

— Покажите документы.

Придоров извлек из папки копии жалоб возмущенных против выходок директора работниц, протокол завкома с отчеркнутым постановлением об увольнении за умышленную поломку штампа некоей Ксении Грид-ниной, заявление Гридниной в завком. Гриднина протестовала против ее увольнения и обличала предзавкома и директора в том, как они совращали ее и сообща расправились.

— Это заявление в завкоме разбиралось? — подавляя в себе негодование, бросил полулист бумаги Леонов.

— Нет.

— Почему?

— Завком перегружен работой.

— Ладно… Оставьте все это у меня. Вечером очень прошу вас присутствовать на заседании коллегии, на тот случай, что потребуются устные справки. Все?

— Все. Сейчас подпишу и попрошу передать вам доклад.

Придоров поднялся и с вышколенно независимым видом выполнившего все, что от него требовалось, делового человека возвратился в секретариат. Здесь он довольно втянул в себя воздух, с удовлетворением подписал доклад и пошел домой.

После крушения его плана заработать в финотделе на авантюре с пятаками, для чего он прибегнул к посылке подложной телеграммы от имени ВУЦИКа в окрисполком, он в первый раз почувствовал некоторое облегчение. Приглашение на заседание коллегии означало успех по службе, он мог понадобиться Леонову; можно было при умении извлечь немало выгод из этого обстоятельства, стоило только не делать промахов при следующих поручениях зава.

Луша открыла Придорову дверь, он щипнул ее, и не привыкшая к таким нежностям служанка растерянно отскочила в сторону и посмотрела ему недоуменно вслед.

У Льолы обед был готов. Когда муж разделся, она вышла из кухни. Придоров поцеловал ее бездушно в лоб. Сели за стол.

Придоров к супу потребовал пару круто сваренных яиц. Льола подвинула ему блюдечко с двумя яйцами, салфетку и прибор. Ей нужно было предупредить его, что она пойдет в приют навестить ребенка, и она выбирала для этого подходящий момент.

Придорова же тянуло в ресторан. Он искал к чему бы придраться и, взяв с блюдечка яйцо с остатками плохо отмывшихся сеновальных пятен, вдруг указал на него и фыркнул:

— Научи ты, Елена, свою подручную мыть яйца, когда она варит их. Будто их снесла не курица, а беспризорная торговка!

И он подвинул к себе суп.

Льола рассмеялась, очистила яйца и снова подвинула их к мужу.

— Теперь чистые.

— А так еще лучше! — согласился Придоров, давая подкупить себя любезной безропотностью жены.

Увидев, что он смирился, Льола поймала его взгляд и сообщила:

— Мне, Лавр, нужны деньги. Я хочу завтра пойти в приют, посмотреть ребенка и сделать для детей кое-какие подарки. Пусть не при мне он, но хоть буду знать, что он жив.

Придоров глотнул хлебок супа, подумал и решил не спорить.

— Сколько тебе?

— Рублей пятьдесят — сто.

Через силу Придоров сделал соболезнующее лицо.

— Много, Леночка.

Он вопросительно остановился на жене, открывая бумажник.

Льола брезгливо отвернулась.

— Ладно, я дам тебе сто, только ты знаешь, купи лучше себе часики за восемьдесят рублей.

Придоров вынул из бумажника десять червонцев.

Остановленный какой-то мыслью, он помедлил мгновение и полуподавился предостережением:

— Только ты там не растай, знаешь. Подрастет — тогда, может быть, возьмем…

Это было плохо замаскированным предупреждением Льоле, чтобы она не возвратилась домой с Ленькой. Льола побледнела, перенося хлестнувшую ее кнутом обиду, и с каменной выдержкой повела плечом.

— Не беспокойся, знаю, чего ты боишься…

— Иди, иди, Леночка! — успокоился Придоров. И сразу же он повеселел. — А на-днях мы катнем к По-ловневым. Ты там показывала, как гримируются. Весь девичник уверовал в твое туалетное искусство после этого; обижаются, что ты не показываешься. Я обещал с тобой притти.

Льола приняла решительный вид.

— Мне к Половневым не в чем пойти. В обносках не хочу показываться перед всеми!

— Почему в обносках? Что же ты молчишь? Еще новость — надеть нечего ей!

— Я тебе уже говорила, что другие все ценное покупают в Москве. Думаешь, здесь можно сделать, что нужно?

Льола негодующе проглотила ломтик жаркого.

Придоров пожевал губами.

— Я в Москву на-днях еще раз поеду…

Льола сделала вид, что сказанное к ней не относится. Отвела в сторону глаза и с обиженной медлительностью доедала жаркое.

Придоров был не совсем уверен, что Льола имеет сносный гардероб. Между тем, покажись она где-нибудь не лучше всех одетой, он сам же разозлился бы на нее. Спеша кончить обед и поскорей уйти, он решил согласиться с женой.

— Я едва ли сумею купить, что надо… Поедем если хочешь!

Льола, однако, плохо верила в твердость этого согласия мужа. Она знала об одном из препятствий, которое может помешать ей, и не спешила обрадоваться. Дрожа от негодования, она придвинула к себе тарелочку с желе, ковырнула его ложкой и, сейчас же оттолкнув тарелочку, обличила мужа:

— Пока ехать, у тебя еще компаньонка какая-нибудь окажется! Прошлый раз и попадье этой как раз в Москву понадобилось, когда ты собрался! В одно купэ, должно быть, и билеты были взяты…

Льола рассчитала верно. Придоров сразу перестал есть, вспотел и скривился. Он не ожидал, что жена узнала об одном из его похождений, и переполошился, заподозрив, что Льола не простит ему. Он на мгновение впилсія глазами в жену. Но Льола спокойно ела желе, ожидая, чем объяснит этот случай муж.