Семён Васильченко - Не той стороною

Льола почти не помнила, как дошла домой.

Она не могла больше подавлять вспыхнувшего в себе материнского чувства. Входя в дом, она уже решила послать по секрету от Придорова в приют прислугу, передать для ребенка одеженку и сластей и удостовериться, что он жив.

Придоров достал еще два пятака 1883 года. Раза два он вынимал их из ящика и подолгу рассматривал. Вдруг собрался и поехал в Харьков.

Льола, пользуясь случаем, сговорилась со служанкой и снарядила ее в детский дом.

— Не верь, если будут говорить, что Леня здоров и ничего ему не нужно. Добейся, чтобы увидеть своими глазами мальчика, и тогда мне все расскажешь, — просила она Лушу.

Луша — кухонный атаман. Уроженка веселого Хо-рольского уезда, подметившая спесь в Придорове и прозвавшая «малахольным президиумом» хозяев за господство Придорова над Льолой.

Хозяйку девушка любила.

Она укладывала в корзинку гостинцы для ребенка и еле удостоила Льолу смешливым взглядом.

— А то я не знаю, барыня…

Льола прощала служанке вольности.

— Знаешь, само собой, — внушила она, — но твое дело — сторона, а я мать. Посмотри, не обижают ли его другие дети… Поясочек повяжешь на нем в две петельки, когда оденешь рубашку. В красном колпачке и красном пояске, — а головка у него черная, — как куколка будет Ленька!

— Да, барыня, все сама знаю, чего учите!

Льола знала, что она может положиться на девушку. Луша же год назад и сдавала ребенка в приют и еще тогда угадала, что мальчика сбывает с рук хозяин. Хозяйка, наоборот, насиловала себя, чтобы скрыть слезы.

Но Льола после этого больше не заговаривала о ребенке, а Луше и подавно приходилось молчать, хотя девушка и порывалась, как могла, выразить хозяйке сочувствие.

У Луши был звонкий голос степной певуньи; она все время пела. Подметив, что Елена Дмитриевна Делается иногда веселей от буйного задора ее песен, она нарочно, лишь только замечала хозяйку грустящей, начинала так заливаться на весь дом, что Льоле приходилось или смеяться или утихомиривать служанку.

Поручение хозяйки проведать ребенка обдало девушку переполохом радости, и она поглупела на полдня. Но из приюта пришла оглушенная, ничего не понимающая в том, что произошло.

Ошиблась ли она, показалось ли ей, или она плохо помнила, но сдавала она в дом одного ребенка, а показали ей другого, уверяя, что этот малчик и есть Леня Луговой. Это был белобрысый бутуз, крепкий, забавно хватавшийся за юбку няньки, которая ввела его. Однако он не мог быть тем мальчиком, которого она когда-то принесла сюда, получив его из рук Льолы.

— Но это Леня, — заверяла смотрительница дома в ответ на растерянные расспросы служанки. И Лунте пришлось отдать мальчишке гостинцы.

Уверилась — не уверилась она, но делать было нечего. Льоле сказала что мальчика видела, и что он вырос. Однако она скрыла свои сомнения, для которых не могла все равно придумать объяснения. И в растрепанных чувствах через силу успокоилась на мысли, что в доме лучше знают приемышей и их родословную.

У Льолы полегчало на душе.

Но одной уверенности в том, что сын жив, молодой женщине теперь оказалось слишком мало. Потянуло еще сильнее, чем прежде, самое к Леньке.

Через два дня приехал Придоров. Он вернулся в нетерпеливом и приятном возбуждении. Привез подарок Льоле — дорогой заграничный шарф. Ждал с нетерпением следующего дня. То самоудовлетворенно кхекал, потирая себе руки, то пробовал заигрывать с женой. Сходил в отдел Совнархоза, где служил. А на другой день еле дождался, пока на улицах стали продавать газеты, и погнал Лушу купить ему номер местных «Известий». С газетой в руках вскочил он с кресла, торжествующе захохотал и позвал Льолу.

— Ха-ха! Я тебе говорил, Льолочка, прочитай-ка! Ха-ха! Вот теперь-то мы им покажем. Ха-ха! Финансисты! Деятели!

Собиравшая чай и почувствовавшая, что Придорову удалось осуществить один из его деляческих трюков, Льола с любопытством заглянула в газету и недоумевающе начала читать то место, в которое торжествующий Придоров ткнул пальцем.

Прочла и пораженно подняла взгляд на мужа. Снова опустила глаза на газетный столбец.

Там был напечатан приказ окружного исполкома — о пятаках выпуска 1883 года. Всем гражданам, имевшим такие пятаки, предлагалось немедленно представить их в окрфинотдел для сдачи, в обмен на возня’ граждение по пяти тысяч червонных рублей за каждый пятак.

Это странное распоряжение было необъяснимо. Если бы не покупка Придоровым монет у нищих, свидетельницей которых была недавно Льола, не поездка мужа, не нетерпеливое ожидание им сегодняшней газеты, то Льола приняла бы приказ за разорительное сумасбродство большевиков, но, сопоставив ряд обстоятельств, она немедленно заподозрила в этой истории темную проделку мужа. Однако какие же чурбаны большевики, что дали так провести себя неумному идиоту!

Возвращая засуетившемуся одеваться мужу газету. Льола не могла скрыть испуга и с изумлением села на диван.

— Что ты сделал, чтобы обморочить кого-то?

— Ха-ха! Ничего… Бекнев помог. Послал от ВУЦИКа пожарную телеграмму о том, чтобы срочно собрали пятаки восемьдесят третьего года с выплатой за каждый по пяти тысяч награды их владельцам. Ну, а народ тут послушный. Получим теперь денежки, пока они разберут все дело, а потом пусть ахают. Ха-ха, товарищи, обогатите вы Придорова! Пойду. Чаю напьюсь после…

Он вооружился газетой, извлек из стола пятаки и, сложив их в кармашек, пошел к финотделу. Было еще рано, только через час открывались учреждения, но он не мог дожидаться дома часа их открытия. Он сиял от уверенности, что стоит только раскрыться финотдельским дверям, стоит ему подойти к окошечку и сунуть в них три своих медяка, как кассир ему отвалит без разговоров пятнадцать тысяч. Разобрать авантюрный подлог ранее двух-трех дней никакие сыщики, по его мнению, не могли, а не исполнить распоряжения финотдел не осмелился бы, ибо под приказом кроме подписи предисполкома значилась и подпись заведующего окрфинотделом.

Терпеливо прохаживаясь, он дождался открытия парадного, пропустил почти всех служащих мимо себя и наконец, решив, что канцелярия начала работать, вошел в здание.

На пороге его догнал запыхавшийся отец Павел, возбужденный вид которого не оставлял никаких сомнений насчет того, что он пришел по одному делу с Придоровым.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Тоже за этим, батюшка? — Придоров показал газету.

— За этим же, Лавр Семенович. Если бы раньше кто-нибудь знал, что они такое захотят выдумать… Ведь в церкви на тарелки медь только и идет. А прочел вот сегодня это да хватился ревизовать у себя, что осталось от воскресного сбора, и нашел единственный пятак…